— Мама переезжает к нам жить, — Андрей поставил чашку на стол так аккуратно, словно от этого зависела судьба мира. — Я уже всё решил.
Марина застыла с полотенцем в руках. Она только что закончила вытирать посуду после ужина, их уютного семейного ужина в собственной квартире, которую они выплачивали уже третий год. Квартире, где у них была своя спальня, своя кухня, своё пространство для жизни. Квартире, которая вот-вот должна была перестать быть их убежищем.
Свекровь. Галина Петровна. Женщина с железной хваткой и медовым голосом, которая умела превращать любое семейное событие в спектакль одного актёра — себя самой. Марина медленно повесила полотенце на крючок, выигрывая время, чтобы собраться с мыслями.
— Когда ты это решил? — её голос прозвучал спокойно, хотя внутри всё кипело. — И почему без меня?
— Ну что ты сразу так… — Андрей поморщился. — Она же моя мама. У неё проблемы с квартирой, ремонт затянулся. Это временно, пока всё не уладится.
Временно. Марина почти рассмеялась. В прошлый раз «временно» растянулось на четыре месяца, когда свекровь приезжала «помочь» после рождения их дочки Сони. Помощь заключалась в постоянных замечаниях о том, как Марина неправильно пеленает, кормит, укладывает спать. Каждый день превращался в экзамен, который невестка неизменно проваливала в глазах строгой экзаменаторши.
— Андрей, мы же договаривались, — Марина села напротив мужа. — После прошлого раза мы обещали друг другу, что будем принимать такие решения вместе.
— Да какие решения? Это же мама! — он раздражённо провёл рукой по волосам. — Ты хочешь, чтобы я выставил родную мать на улицу? Чтобы она по съёмным квартирам скиталась?
У Галины Петровны была прекрасная двухкомнатная квартира в центре города. Квартира, которую она сдавала за хорошие деньги, предпочитая жить то у старшей дочери в Москве, то у сына в Петербурге. Но об этом Андрей предпочитал не думать. В его картине мира мама была беспомощной пожилой женщиной, нуждающейся в заботе, хотя Галине Петровне едва исполнилось пятьдесят восемь, и она была бодрее многих тридцатилетних.
На следующее утро Марина проснулась от запаха блинов. Свекровь уже хозяйничала на кухне, гремела сковородками с таким энтузиазмом, словно готовилась накормить роту солдат. Трёхлетняя Соня сидела за столом, размазывая варенье по скатерти.
— Доброе утро, Мариночка! — пропела Галина Петровна, не оборачиваясь. — Я тут решила порадовать вас завтраком. Правда, продуктов у вас маловато, да и качество… Ну ничего, я потом схожу на рынок, куплю нормальной еды.
Нормальной еды. Марина прикусила язык. Вчера она специально закупилась в супермаркете, потратив треть недельного бюджета.
— Спасибо, Галина Петровна, но мы обычно завтракаем кашей. У Сони режим.
— Какой ещё режим? — свекровь обернулась, держа в руке шумовку как скипетр. — Ребёнку нужно нормально питаться! Посмотри, какая она худенькая! Вот я Андрюшу в её возрасте кормила — он был как пончик!
Андрей как раз вошёл на кухню, потягиваясь.
— Ой, мамины блинчики! — он просиял как мальчишка. — Как в детстве!
Марина наблюдала, как её взрослый муж, отец её ребёнка, менеджер крупной компании, превращается в восторженного подростка под взглядом матери. Это превращение происходило каждый раз, стоило свекрови появиться на пороге.
Дни полетели чередой мелких унижений. Галина Петровна переставляла вещи «как удобнее», перекладывала одежду Сони «как правильнее», готовила обед «как вкуснее». Каждое действие сопровождалось комментарием о том, как Марина всё делает не так. Не так воспитывает дочь — слишком много позволяет. Не так ведёт хозяйство — слишком много тратит. Не так одевается — слишком просто для жены такого перспективного мужчины.
