У Татьяны и ее тридцатилетней дочери Вероники отношения всегда были доверительными. И тогда, когда дочь переживала переходный возраст, и теперь, когда она повзрослела, стала самостоятельной.
Единственное, что беспокоило Татьяну: Вероника никак не могла устроить личную жизнь.
Дочь всячески ее успокаивала:
– Мамуль, зря ты переживаешь. Все будет хорошо. Просто я еще не встретила мужчину своей мечты.
– Понимаю, доченька. Только и ты пойми: мы с папой очень хотим, чтобы у тебя все сложилось, чтобы ты была счастлива. И детки чтобы были…
– Все будет, мама. В свое время. Обещаю.
Татьяна успокаивалась, но спустя время возвращалась к «больной» теме.
– Не понимаю, – как-то поделилась она с мужем, – куда мужики смотрят? Вероника такая замечательная! Умная, добрая, хозяйственная. И зарабатывает, и квартира своя. И красавица, каких поискать. А до сих пор одна. Не понимаю.
– Не дай, Бог, если ее по таким критериям выбирать будут, – отозвался Сергей, присаживаясь к жене поближе, – ей это не нужно.
– А что нужно?
– Танюш, ты меня удивляешь, – улыбнулся отец семейства, – любовь нужна! Взаимная. Как у нас с тобой. Вот тогда я буду спокоен.
– Любо-о-овь…, – с грустью произнесла Татьяна, – разве сегодня думают о любви?
– Если не думают, значит и связывать свою жизнь с такими не стоит. Правильно дочка делает: не торопится замуж выйти. Вон, подружки ее: и сходили, и развелись, и в одиночку детей воспитывают. Ты же не хочешь Веронике такой судьбы?
– Конечно, нет. Но ты представь, в каком возрасте она впервые мамой станет.
– В нормальном. Осознанном. Не то, что мы с тобой. Тебе двадцать едва исполнилось, когда она родилась. Что мы тогда понимали? Сами были как дети.
– Зато взрослели вместе, – улыбнулась Татьяна, – Вероника для меня не только дочь, но и подруга ближайшая. Это дорогого стоит.
– Согласен, – Сергей обнял жену, поцеловал, – вовремя мы с тобой…
В этот момент раздался телефонный звонок.
– Это Вероника, – радостно сообщила Татьяна, взглянув на экран, – будто чувствует, что мы о ней говорим.
– Алло, мам, – послышалось в трубке, – вы там с папой на субботу ничего не планировали?
– Нет, а что такое?
– Приглашаю вас на обед. Придете?
– Конечно. А что случилось?
– У меня для вас сюрприз! Ну все, пока. (продолжение в статье)
Я привычно расставляла чашки на кухонном столе. Старенькие, с голубыми васильками по краю – память о муже. Семнадцать лет как нет Пети, а я всё пью чай из них. Сахарница, заварник, ложечки – всё по местам. В этой квартире каждая вещь знает свой угол.
Чайник только-только закипел, когда в дверном замке повернулся ключ. Я вздрогнула, хотя знала – это Олег. Кто же ещё? Я дала ему ключи после инсульта, три года назад. Мало ли что, говорил он, мама, вдруг тебе понадобится помощь.
Сын прошел в коридор тяжелыми шагами. Не разуваясь, прошел прямиком на кухню. Высокий, широкоплечий – весь в своего отца. Только глаза другие – цепкие, оценивающие. Когда они с женой стали так смотреть на меня? После шестидесяти? Или после семидесяти?
– Мам, – он сразу положил на стол какие-то бумаги. – Надо поговорить.
Я молча разлила чай. Знала, о чём будет разговор. Третий раз за месяц.
– Мам, – повторил Олег и придвинул ко мне листы. – Ты должна подумать о будущем. О себе. О нас всех.
Его голос звучал мягко, почти ласково, но я видела: в глазах нет тепла – только деловитое нетерпение. Как у продавца, который вот-вот закроет выгодную сделку.
Я присела напротив, обхватила чашку ладонями. От неё шёл жар – единственное, что согревало сейчас.
– Мне хорошо в моей квартире, – сказала я тихо. – Здесь всё родное.
Олег поморщился, словно от зубной боли.
– Мам, тебе семьдесят три. Ты здесь одна. А если что случится? – он подался вперёд. – Ты же не хочешь одна стареть в этой холодной квартире? Света очень волнуется за тебя.
«Света волнуется за деньги», – подумала я, но вслух сказала:
– Можно я ещё подумаю? Это же не простое решение – продать квартиру...
Лицо сына исказилось раздражением, но он быстро справился с собой. Снова улыбка. Снова этот ласковый тон, от которого у меня внутри всё сжималось.
– Мам, сколько можно думать? Это отличный вариант! Мы продаём твою квартиру, и ты переезжаешь к нам. А деньги – частично на поездку тебе на море, частично на образование внукам. Всем хорошо!
Всем, кроме меня, хотелось сказать мне. Но я смотрела на сына и не могла. Я помнила, как держала его, новорождённого, в роддоме. Как не спала ночами, когда у него была ангина. Как гордилась, когда он поступил в институт.
А теперь передо мной сидел чужой человек, который видел во мне не мать, а преграду.
– А внуки? – вдруг сказал он, заметив мои колебания. – Ты о них подумала? Миша поступает, Артёму жильё нужно снимать. Или тебе плевать?
Я почувствовала, как что-то болезненно сжалось в груди. Конечно, внуки мне дороги. Конечно, я хочу им помочь. Но почему это должно означать, что моя жизнь ничего не стоит?
– Не говори так, – я покачала головой. – Ты же знаешь, как я люблю внуков.
– Тогда докажи это, – он придвинул документы ближе. – Подпиши. И дело с концом. Завтра сходим к нотариусу.
Я посмотрела на сына – на его уверенное лицо, на властный жест. Вспомнила, как качала его в детстве, как боялась за него, когда он болел. А в сердце вдруг вспыхнуло что-то новое – не страх, не обида, а злость. Настоящая, горячая.
– Олег, – я отодвинула бумаги. – Мне нужно время.
– Сколько? – он нахмурился. – Сколько можно тянуть?
– Столько, сколько нужно, – я встала, показывая, что разговор окончен. – Это моя квартира, мой дом. И пока я решаю, что с ней делать.
Он смотрел на меня с недоверием. Потом ухмыльнулся, как ухмыляются взрослые, слыша детский лепет.
– Ладно, мам. Поговорим через пару дней. Но учти – предложение выгодное. Такое бывает раз в жизни.
Когда дверь за ним закрылась, я долго стояла, прижав руки к груди. В ушах стучало. Неужели мой сын... мой мальчик...
Чай остыл. Я вылила его и поставила чайник заново. Пора было что-то решать. И на этот раз – самой.
Разговор начистоту
Я не спала всю ночь. Ворочалась, вспоминая тяжёлый разговор с Олегом. Его голос, его глаза – чужие, холодные. Когда он перестал быть моим сыном и превратился в дельца, подсчитывающего выгоду? И почему я раньше не замечала?
Утром позвонила Артёму – попросила встретиться. Он удивился – обычно я не звоню просто так. Но согласился сразу, без расспросов.
Я выбрала маленькое кафе недалеко от дома. Здесь меня знали – я заходила сюда иногда выпить чаю с булочкой, когда становилось невыносимо одиноко. Невысокие потолки, уютные столики, приглушённый свет. Мы сели в углу, подальше от других посетителей.
Артём заказал себе кофе и мороженое, мне – чай с лимоном. Он выглядел как всегда – немного растрёпанный, с умными глазами, так похожими на глаза моего Пети. Внук – двадцать два года, студент, гордость моя.
– Бабушка, ты какая-то грустная, – сказал он, внимательно глядя на меня. – Что-то случилось?
Он всегда был наблюдательным мальчиком. И чутким. Наверное, поэтому я и позвала его, а не Мишу, который всегда на стороне отца.
– Артём, – я осторожно подбирала слова. – Твой папа... он предложил мне... я должна...
И вдруг слова застряли в горле. (продолжение в статье)
– Наташ, не начинай, – Олег устало потёр виски, стоя посреди гостиной, заваленной коробками и строительными инструментами. – Это временно. Они просто помогают с ремонтом.
Наташа медленно вдохнула, стараясь не взорваться. В горле першило от пыли, а в голове крутился рой вопросов. Она только что вернулась из трёхнедельной командировки, мечтая о тишине своего дома, горячем душе и чашке чая на веранде. Вместо этого её встретил хаос: в прихожей валялись чужие ботинки, на кухне звенела посуда, а из гостевой комнаты доносился детский смех. Её дом – их с Олегом дом – превратился в какой-то вокзал.
– Помогают? – она скрестила руки, чувствуя, как внутри закипает гнев. – Олег, я уехала на три недели, а тут твои родители, сестра с мужем и их ребёнок! Это что, теперь так и будет?
Олег опустил глаза, явно избегая её взгляда. Он был в своей любимой рубашке, рукава закатаны, на руках следы штукатурки. Видно, что весь день возился с ремонтом. Обычно этот его трудовой энтузиазм вызывал у Наташи улыбку, но сейчас ей хотелось швырнуть в него чем-нибудь тяжёлым.
– Они сами предложили, – тихо сказал он. – Ты же знаешь, как давно мы откладывали ремонт. Мама с папой решили, что раз ты в отъезде, можно всё организовать. А Лена с Игорем и малым просто… ну, за компанию.
– За компанию? – Наташа почти выкрикнула это, но вовремя понизила голос, заметив, как из кухни выглянула свекровь. – Олег, это наш дом. Наш. Почему ты не спросил меня?
– Я пытался, – он развёл руками. – Но ты была вечно занята, звонки сбрасывала. Я думал, ты обрадуешься, что дело наконец-то движется.
Наташа закрыла глаза, считая до десяти. Она любила Олега – за его доброту, за умение находить общий язык с любым человеком, за то, как он умел её рассмешить даже в самые хмурые дни. Но его привычка принимать решения за двоих, особенно когда речь шла о его семье, доводила её до белого каления.
– Наташенька, ты вернулась! – в гостиную вплыла Тамара Ивановна, свекровь, с широкой улыбкой и подносом с пирожками. Её светлые волосы были аккуратно уложены, а фартук пах ванилью и свежей выпечкой. – Устала, наверное? Садись, поешь, я тут пирожков напекла. С капустой, твои любимые!
Наташа выдавила улыбку, чувствуя, как напряжение в груди только нарастает.
– Спасибо, Тамара Ивановна, – она взяла пирожок, но есть не стала, просто держала его в руках. – Я просто… немного в шоке. Не ожидала, что у нас тут столько народу.
– Ой, да мы ненадолго! – свекровь махнула рукой, будто отгоняя её сомнения. – Просто ремонт затеяли. Олег сказал, что вы давно хотели стены в спальне перекрасить, да и полы пора менять. Вот мы с Николаем и решили помочь, пока тебя нет.
– Пока меня нет, – эхом повторила Наташа, глядя на Олега. Тот отвёл взгляд, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
Дом, о котором шла речь, был их с Олегом гордостью. Двухэтажный, с большими окнами и видом на сосновый бор, он достался им по наследству от бабушки Олега. Они вложили в него все свои сбережения, мечтая сделать его идеальным местом для жизни. Но ремонт шёл медленно –не хватало, то времени, то сил. Наташа действительно хотела обновить спальню, но не ценой того, что её дом превратится в коммуналку.
– А Лена с Игорем? – Наташа повернулась к мужу, стараясь говорить спокойно. – Они тоже «помогают»?
– Ну… – Олег замялся. – У них в квартире потоп был. Соседи сверху залили. Вот я и предложил пожить у нас, пока их ремонт не закончится.
– Предложил, – Наташа кивнула, чувствуя, как внутри всё холодеет. – А мне сказать забыл?
– Наташ, я хотел, но… – он снова потёр виски. – Всё так быстро завертелось.
Из гостевой комнаты выбежала пятилетняя Соня, племянница Олега, с растрёпанной косичкой и липкими от конфет пальцами.
– Тётя Наташа! – закричала она, бросаясь обнимать Наташу. – Я нарисовала тебе картинку! Там наш дом и озеро!
Наташа невольно улыбнулась, глядя на восторженное лицо девочки. Соня была чудесным ребёнком – весёлым, любопытным, с ямочками на щеках. Но даже её милая болтовня не могла заглушить нарастающий гнев.
– Спасибо, солнышко, – Наташа погладила её по голове. – Пойду посмотрю.
Она поднялась наверх, в свою спальню, надеясь хоть на минуту остаться одной. Но и здесь её ждал сюрприз: на их с Олегом кровати лежали чужие вещи – какие-то кофты, детские игрушки, даже пара мужских носков. В углу стояла стремянка, а на полу валялись банки с краской. Запах свежей штукатурки бил в нос, и Наташа почувствовала, как слёзы подступают к глазам.
Это был их дом. Их убежище. Место, где они с Олегом мечтали растить детей, устраивать посиделки с друзьями, просто быть вместе. А теперь здесь чужие вещи, чужие голоса, чужие планы.
– Наташ, – Олег вошёл следом, осторожно, словно боялся спугнуть. – Давай поговорим?
– О чём? – она повернулась к нему, не скрывая раздражения. – О том, как ты превратил наш дом в общежитие, пока я была в отъезде?
– Это не общежитие, – он шагнул ближе, но остановился, заметив её взгляд. – Это моя семья. Они хотели помочь. И я подумал…
– Ты подумал, – перебила она. – А я? Я вообще в этих твоих мыслях была?
Олег молчал, и это молчание было красноречивее любых слов. Наташа отвернулась к окну, глядя на сосны, которые покачивались на ветру. Ей хотелось кричать, но она знала, что это ничего не изменит. Олег всегда был таким – добрым, открытым, готовым помочь всем, даже если это шло вразрез с её желаниями.
– Я понимаю, что ты злишься, – наконец сказал он. – Но они правда ненадолго. Мама с папой уедут, как только закончим спальню. А Лена с Игорем… ну, у них ремонт затянется максимум на месяц.
– Месяц? – Наташа резко повернулась. – Олег, ты серьёзно? У нас дома пятилетний ребёнок, который бегает, кричит, трогает всё подряд! Твоя мама уже переставила половину кухни, а твой папа сверлит стены в три часа ночи! Это не помощь, это… вторжение!
– Наташ, – он шагнул к ней, но она отступила. (продолжение в статье)