Моя пропавшая сестра объявилась в октябре, накануне маминого дня рождения. Как она сама потом говорила, увидела статью в газете: мама выиграла какой-то там престижный учительский конкурс, и про нее даже написали небольшую заметку, в которой поместили ее старую фотографию, где она моложе и стройнее, и отметили, что этот выигрыш, как и все свои другие достижения, она посвящает пропавшей дочери Эмилии.
Эмилия пропала за полгода до моего рождения, поэтому я не могу ее помнить. В ее исчезновении мама всю жизнь винила именно меня: тогда она была мной беременна, и ее мучил сильный токсикоз. Они с Эмилией ехали на дачу к бабушке, и на вокзале маме опять стало плохо. Она побежала в туалет, оставив Эмилию с другой стороны кабинки. Пока маму рвало, кто-то взял Эмилию за руку и увел ее. А, может, она сама куда-то ушла и заблудилась – кто знает. Тогда на вокзалах еще не было камер наблюдения, поэтому выяснить, как было на самом деле, невозможно.
Ее долго искали – развешивали объявления, даже по телевидению сюжет вышел. Но никто не видел двухлетней девочки в желтом платьишке.
Маму это убило. Я это знаю потому, что все мое раннее детство было окрашено этой пропажей: мама тогда не работала, лежала целыми днями в постели, не обращала на меня никакого внимания. Папа не выдержал этой гнетущей обстановки и завел роман с миловидной аспиранткой, на которой он потом женился и завел с ней двоих сыновей. Я с ними мало общалась, мама не разрешала. Это папино бегство, как ни странно, привело маму в чувства: ей пришлось выйти на работу, а там она встретила тетю Зину, которая привела ее в церковь, и там мама нашла утешение.
Все годы она верила, что Эмилия однажды вернется. При этом она откуда-то знала, что Эмилия будет идеальной дочерью, не то что я. Я была полным недоразумением, мама любила мне об этом напоминать.
Я помню тот день – я много часов ездила по всему городу, пытаясь отыскать вышивку с Троице-Измайловским собором. Мама в последние годы увлеклась вышивкой и предпочитала вышивать именно соборы, у нее было много разных, но вот этого не было, и я решила, что это будет отличным подарком. Вообще-то, я заказала все заранее, но в пункте выдачи обнаружила, что они ошиблись и прислали мне русалку на берегу моря – вряд ли мама будет в восторге от полуголой русалки. И вот я ношусь как безумная от магазина к магазину, и тут раздается мамин звонок.
— Да, мам, — торопливо отвечаю я.
— Соня, приезжай скорее ко мне, у меня для тебя такой сюрприз!
Слышать подобное от мамы было непривычно, и я должна была почувствовать подвох, но почему-то я подумала, что мама вспомнила, что неделю назад у меня был день рождения, а она по обыкновению не поздравила, и сейчас решила исправить это недоразумение. Я забыла про все на свете, включая эту вышивку, и помчалась к маме.
Дверь мне открыла незнакомая невысокая девушка с темными волосами и таким кукольным лицом, которое бывает только у инстаграмных девиц. В руках она держала телефон на селфи-палке, и мне это показалось странным.
— Сестренка! – завизжала она и кинулась мне на шею.
Я ненавидела ее задолго до того, как познакомилась с ней, и понятно почему: если каждый день слышать что-то вроде «вот Эмилия уже в год кушала так аккуратно, что ни одного пятнышка на слюнявчике не было» или «твоя сестра точно не сидела бы все выходные дома, она такая красавица, у нее наверняка куча друзей», сложно стать лояльной к этой мифической сестре. Но в тот момент, когда я с ней познакомилась, она вызвала у меня нечто новое, обусловленное не только ревностью, но и чем-то иным – я не могла отделаться от чувства, что все это неправда, что она мошенница. Когда я высказала это матери, предложив сделать ДНК-тест, она сразу осекла меня.
— Соня, да что с тобой не так – ты что, не видишь, как она на меня похожа?
