Надо отдать должное этой аферистке – ни один мускул ее лица не дрогнул, когда она читала это.
— Сама расскажешь моей матери, или это сделать мне?
И тут она внезапно вся съежилась, ее личико стало похожим на сморчок, а из глаз полились тонкие ручейки слез. При этом она не произнесла ни звука, опустилась на пол, словно ноги внезапно перестали ее держать, и сидела там, некрасиво плача.
Этим она была непохожа на мою маму. Мама всегда красиво плакала, прям как в кино – трогательное лицо, одинокая слезинка скользит по бледной щеке… А у этой покраснел нос, потекли сопли, губы исказились в жуткой гримасе. Я стояла молча, дожидаясь, когда она успокоится и даст мне обещание все рассказать матери.
— Мы три года были вместе, — раздался внезапно ее сиплый от слез голос. – Знаешь, как я его любила? Я умереть за него была готова, да и сейчас бы умерла не задумываясь. И он меня любил – веришь? Никто так меня не любил, как он. Я и не знала, что это может быть так. А он, понимаешь, из хорошей семьи. Я всегда знала, что не нужно ему знать про моих предков, сказала ему, что сирота. Мы ведь обручились даже, к свадьбе готовились. А потом моя лучшая подруга меня и сдала. Прямо перед его родителями, представляешь? Спрашивает, такая – а что, дядю Валеру ты не будешь звать? Ну да, я понимаю, конечно, он может такой скандал закатить…Мне было так стыдно, я готова была сквозь землю провалиться! Конечно, он меня не простил. Или родители ему запретили, я не знаю. Я звонила ему, но он сначала не брал трубку, потом заблокировал меня, а потом и вовсе сменил номер… Я просто хотела нормальную семью, понимаешь?
Она замолчала, а я стояла и думала – она это сочиняет, чтобы меня разжалобить? Или это правда, и она решила подготовить красивую историю для следующего жениха? Да какая разница – пусть говорит, что хочет! Я не позволю ей забрать у меня маму.
— Даю тебе сутки, — сказала я. – Если завтра вечером мама не будет знать правду, я сама ей все расскажу.
Я все ждала, что мама мне позвонит, что скажет: «Доченька, ты была права, она аферистка!». Но мама не звонила. И на следующий вечер я поехала к ней, твердо решившая рассказать ей всю правду.
Мама встретила меня на редкость ласково – накормила супом, сказала, что новая прическа мне больше идет. Я же не знала, как подступить к нужной теме.
— Эх, Сонечка, — вдруг сказала она. – Неужели и в моей жизни наступила светлая полоса? Столько лет боли и одиночества, и теперь вот вы у меня… Внуков мне народите, да? Уйду на пенсию, буду с ними гулять в парке, книжки им буду читать. Что там этот твой, Константин, собирается руки у тебя просить или как? Три года встречаетесь, сколько можно тянуть-то…
И я вдруг вспомнила то время, когда мама лежала целыми днями в темной спальне и молчала. Вспомнила, как первые годы после того, как ушел отец, она двигалась словно приведение – надеть костюм, пойти на работу, купить в магазине продукты, приготовить ужин, спать. А ведь она права – я никогда не видела ее такой счастливой, такой цветущей как сейчас!
— Вообще-то, — сказала я. – Он давно уже попросил. Летом свадьба. Я не хотела тебе говорить, у тебя же сейчас Настя, не до меня.
— Вот еще, что за глупости! — всплеснула она руками. – Настя-то вон какая умница, а за тобой глаз да глаз нужен! Так, где венчаться собираетесь? Ресторан забронировали? Имей в виду, за полгода надо договариваться, потом не найдете нормального! Я сейчас позвоню тете Зине, она в том году младшую дочь замуж отдавала, у нее остались всякие контакты…
Именно поэтому я и не говорила ничего маме – не хотела всех этих теть Зин, ресторанов и тем более венчаний. Но почему-то я улыбнулась и произнесла:
Вернувшись домой, я позвонила Насте.
— Ладно, – сказала я. – Можешь ничего ей не говорить. Но если ты только попробуешь ее обидеть – я тебя убью, поняла?
В конце концов, я всегда мечтала о сестре.
