На завтрак мама, как всегда, поставила перед Димой гречневую кашу с молоком. Недовольно поморщившись, он с неохотой взял ложку и стал помешивать ею в тарелке, чтобы не образовалась пенка. Глядя на плавающие крупинки каши, Дима стал вспоминать звездное небо планетария, куда их класс недавно водила учительница астрономии. Он вдруг подумал: «А что если в этой тарелке чья-то вселенная и молоко в ней — чей-то космос, а гречка — планеты, на которых тоже живут люди, такие же, как и мы, только маленькие?» Эта мысль взволновала Диму и заставила перестать болтать ложкой.
И тут ему в голову пришла еще одна мысль, страшнее предыдущей: «А что если и наша планета тоже крупинка каши в чьей-нибудь тарелке? И сейчас какой-нибудь мальчик из другой галактики подносит ложку ко рту, и Земле осталось жить считанные минуты?» От этой мысли Димин лоб покрылся испариной, он отодвинул тарелку и, посмотрев на маму, решительно заявил:
— Кашу я есть не буду!
Мама удивленно подняла брови.
— Потому что там тоже живут люди, и они не хотят умирать!
— Давай ешь, фантазер! И быстрее, а то опоздаешь в школу.
На перемене Дима рассказал своему другу Вите о сделанном им открытии. Витя беззаботно рассмеялся:
— Этого не может быть! Если бы нас кто-то ел, мы бы давно уже все поумирали, — и, посмотрев ехидно на Диму, добавил: — А с чего это ты стал таким добреньким? Когда вчера мы разрушали муравейник возле речки, я не заметил, чтобы тебя это сильно волновало.
Дима вспомнил, с каким наслаждением капал огнем с подожженной пластиковой трубки на разбегавшихся в разные стороны муравьев, и ему стало стыдно.
После окончания занятий Дима пошел к реке и остановился возле развороченного муравейника. Ему стало так жалко этих маленьких трудолюбивых букашек, что он заплакал. Вытерев слезы, Дима сложил разбросанную землю обратно и аккуратно подровнял ее. Увидев лежавшую рядом ветку, он сделал из нее крестик и воткнул в маленький холмик.
— Я так и думал, что найду тебя здесь! — раздался за спиной у Димы Витин голос. Он подошел к импровизированной могиле и, смотря Диме в глаза, носком ботинка разбросал насыпанную землю. — Вот так будет лучше!
Тяжелый ком подкатил к Диминому горлу. Он вскочил и бросился на своего друга. Они молча катались по мокрой земле. Витя был намного крепче, но обида, душившая Диму, придала ему дополнительных сил, и после долгой борьбы он оказался сверху. Не осознавая, что делает, он стал хлестать Витю по щекам, приговаривая:
— Это тебе за муравейник! Это тебе за крест! Это тебе за меня! — Немного успокоившись, Дима встал и, тяжело дыша, сказал: — Ты мне больше не друг!
Идя домой по тропинке вдоль реки, Дима наткнулся на рыбака, сидевшего в зарослях ивняка и мирно удившего рыбу. За его спиной стояло ведро. Подойдя ближе, он увидел в нем щуку, которая беспомощно открывала и закрывала рот. Посмотрев в сторону дядьки, который сосредоточенно наблюдал за неподвижным поплавком, Дима тихонько вытащил рыбу и, отбежав на несколько метров, спустился к воде и выпустил щуку в реку. Ударив плавником, она быстро ушла под воду, но через мгновение вынырнула и, посмотрев в сторону Димы, вновь скрылась под водой.
— Где ты был?! — мама сорвала с Димы грязную куртку. — Где ты так вымазался?! Раздевайся! Неделю будешь сидеть дома!
— Мама, я не виноват! — попытался защищаться Дима.
— Молчи! Расскажу отцу, он тебя еще и выпорет!
Шесть дней Дима ходил только в школу и обратно. Возвратившись домой и быстро сделав уроки, он расставлял две армии солдатиков и разыгрывал между ними сражения, в которых не было убитых и раненых, и все заканчивалось подписанием мира. А по вечерам, забравшись под теплое одеяло, читал о доблестном рыцаре Айвенго и красавице Ревекке.
Когда его вынужденное заточение закончилось и мама разрешила гулять, он первым делом пошел к реке и восстановил разрушенную муравьиную могилку. Постояв немного возле нее, Дима направился к берегу и, сев на его крутом берегу, задумался.
