— Документы на квартиру я забираю себе! — голос свекрови прорезал утреннюю тишину кухни, заставив Марину вздрогнуть и пролить кофе на свежую скатерть.
Нина Петровна стояла в дверном проёме, держа в руках папку с документами. Её лицо выражало холодное превосходство человека, который только что объявил шах и мат в партии, о которой противник даже не подозревал.
Марина медленно поставила чашку на стол и посмотрела на свекровь. Та была одета в свой лучший костюм — тёмно-синий, с жемчужными пуговицами. Костюм, который она надевала только по особым случаям. Видимо, разрушение жизни невестки как раз и было таким случаем.
— Простите, Нина Петровна, о чём вы говорите? Какие документы?
Свекровь усмехнулась. Это была не улыбка, а скорее оскал удовлетворённого хищника, загнавшего добычу в угол.
— Не притворяйся дурочкой, милая. Документы на эту квартиру. Которую мой сын купил на свои деньги. На деньги нашей семьи. До того, как ты появилась и всё испортила.
Марина почувствовала, как внутри неё поднимается волна холодного недоумения. Квартира была куплена три года назад, уже после их свадьбы. Они с Павлом копили на неё вместе, она вкладывала каждую свою зарплату, отказывала себе во всём. И теперь свекровь заявляла на неё права?
— Нина Петровна, эта квартира оформлена на Павла и на меня. Мы покупали её в браке, на общие деньги.
— Общие? — свекровь прошла в кухню и села напротив Марины. Её движения были размеренными, театральными. Она наслаждалась моментом. — Дорогая моя, ты забываешь, кто дал первоначальный взнос. Я продала свою дачу, чтобы помочь вам. Пятьсот тысяч рублей. Без этих денег вы бы до сих пор ютились в съёмной однушке.
Это была правда. Нина Петровна действительно помогла с первым взносом. Но Марина помнила и другое — как они с Павлом выплачивали ей эти деньги по частям в течение двух лет. Каждый месяц переводили по двадцать тысяч, отказывая себе в отпуске, в новой мебели, в простых радостях.
— Мы вернули вам все деньги, Нина Петровна. До копейки. У меня есть все квитанции о переводах.
Свекровь покачала головой с выражением снисходительной жалости, словно объясняла что-то несмышлёному ребёнку.
— Квитанции? Милая, там нигде не написано, что это возврат долга. Это были подарки мне от любящего сына. Добровольная помощь пожилой матери. И знаешь что? Я решила, что пора восстановить справедливость. Паша уже согласился. Квартира будет переоформлена на меня. А вы будете жить здесь… пока я позволю.
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Павел согласился? Её муж, отец её двухлетней дочери, человек, с которым они строили совместную жизнь?
— Где Павел? — её голос дрогнул.
— На работе, естественно. Кто-то же должен зарабатывать в этой семье. Пока ты сидишь дома и изображаешь из себя хозяйку.
Это был удар ниже пояса. Марина сидела дома не по своей воле. После рождения дочери она планировала выйти на работу через год, но Нина Петровна устроила целый спектакль. Рыдала, говорила о том, что не доверит внучку чужим людям в детском саду, умоляла подождать хотя бы до трёх лет. Павел поддержал мать. И вот теперь это использовалось против неё.
Марина встала из-за стола. Руки дрожали, но голос она заставила звучать ровно.
— Я поговорю с Павлом вечером.
— Говори сколько хочешь, — свекровь тоже поднялась. — Но учти, дорогая. Мой сын всегда слушается маму. Всегда. Он хороший мальчик, правильно воспитанный. Не то что некоторые, кто не умеет уважать старших.
Она вышла из кухни, оставив папку с документами на столе. Как вызов. Как напоминание о том, кто здесь главный.
Весь день Марина провела как в тумане. Маленькая Лиза требовала внимания, нужно было готовить обед, убираться, но всё валилось из рук. В голове крутились слова свекрови. Неужели Павел действительно согласился? Неужели предал их семью ради маминого одобрения?
Вечером, услышав звук ключей в замке, она выбежала в прихожую. Павел стоял в дверях, и по его виду она сразу поняла — свекровь не соврала. Он не смотрел ей в глаза, снимал куртку медленно, словно оттягивая неизбежный разговор.
— Паша, скажи, что это неправда. Скажи, что твоя мать всё придумала.
Он наконец поднял на неё взгляд. В его глазах была усталость и что-то похожее на стыд. Но не раскаяние. Не решимость всё исправить.
— Марина, давай спокойно поговорим. Мама права в одном — без её денег мы бы не купили эту квартиру. Она имеет моральное право…
— Моральное право? — Марина не могла поверить своим ушам. — Паша, мы вернули ей все деньги! Все до копейки! Это наша квартира, наш дом!
