Видя, что ему не оказывают сопротивления, Витя весело рассмеялся и, небрежно бросив «Пока, мазила!», насвистывая, ушел.
Достав носовой платок, Дима приложил его к разбитому носу и, запрокинув голову, стал ждать, когда перестанет литься кровь.
— Да, забыл тебе сказать, — вновь послышался Витин голос, — вчера был на речке, так эти букашки каким-то чудом успели построить новый город. Видно, не всех мы их тогда пережгли. Но я исправил это! — Витя злорадно хмыкнул. — Теперь там опять ровное место!
— Что?.. — услышанное заставило Диму забыть о разбитом носе, но Вити уже и след простыл.
Сидя на берегу, Дима ждал. Он жаждал мести. Марии Ивановне за разорванную обложку, а ее сыну за вновь разрушенный муравейник, да и за свой нос тоже. Но Щука не появлялась. И чем дольше он ее ждал, тем меньше хотелось ему расправиться с Толстухой и со своим жестоким товарищем. Он вспомнил о своем втором желании: никому не причинять зла, и ему стало стыдно, что он так быстро о нем забыл.
Щука появилась неожиданно.
— Ну как, надумал что-нибудь?
Дима, не скрывая радости, подался вперед.
— Я думал, ты уже не появишься.
— Как видишь, появилась! Говори, чего ты хочешь?
— Хочу, чтобы ты вновь оживила муравейник.
— Как?! Я же его недавно восстановила?
— Понимаешь… тут такое дело, — замялся Дима, — его опять затоптали.
Щука помотала головой по воде.
— Его разрушил твой бывший друг, он же и побил тебя сегодня. А еще его мать, учительница географии, порвала твою обложку с рисунками, и ты сильно на нее обиделся. Верно?
— Да, все так и было.
— А ты не хочешь им отомстить?
— Сначала хотел, а потом передумал.
Щука посмотрела на Диму.
— Поразительно! Ты первый человек, повстречавшийся мне, который так легко и без сожаления утрачивает возможность что-то сделать для себя. Ты помнишь, что это будет твое второе желание и что у тебя останется только одно, последнее? Ты уверен, что хочешь вернуть жизнь муравейнику?
Ничего не говоря, Щука нырнула и, вынырнув снова, сказала:
— Желание исполнено! Я могу покинуть тебя или ты еще что-то загадаешь?
— Да нет. Давай в следующий раз.
— Тогда до встречи! — вымолвила Щука и исчезла.
Открыв дверь и став стаскивать ботинки, Дима услышал взволнованные голоса родителей, доносившиеся из кухни. Что-то случилось… Он замер и прислушался. «Как мы об этом скажем Димке? Ведь Витя его друг, да и Мария Иванова…» — отец замолчал. «Может, все обойдется, и их спасут?» — неуверенно сказала мама. «Вряд ли… травмы слишком серьезные», — возразил отец.
Увидев сына на пороге, они замолчали.
— Что произошло? Я слышал, вы говорили о Вите. Расскажите мне все!
Стараясь не смотреть сыну в глаза, отец, запинаясь и подбирая слова, начал медленно говорить:
— Понимаешь, сынок… тут такое дело… Два часа назад мы приняли вызов по скорой, что на мосту произошла авария: столкнулись грузовик с жигулями… Мы выехали на место… Так вот, — отец замялся и, решившись, продолжил: — В тех жигулях были Витя и его родители…
— Живы, но в очень тяжелом…
Не дослушав, Дима выскочил на улицу и побежал к реке.
— Ты благородно поступаешь, но это твое последнее желание! Ты не забыл? — Щука неподвижно застыла на воде.
— Я все помню! Спаси их быстрее, а то они умрут!
Не став возражать, Щука скрылась под водой и, вынырнув, сказала:
— Можешь идти домой. Они будут жить! — и, подплыв к самому берегу, с грустью повторила: — Иди домой, добрый мальчик, и… прощай!..
Дмитрий Владимирович Хоменко, известный художник-портретист, не спеша шел по набережной, окрашенной в причудливые цвета заходящим за горизонт солнцем. Длинные седые волосы обрамляли его лицо, изрезанное глубокими морщинами, которое, невзирая на преклонный возраст, все еще дышало одухотворенностью и благородством. В правой руке он держал трость, на которую слегка опирался, а в левой — папку с указом городского совета о причислении его к плеяде почетных граждан города.
На набережной было людно, и прохожие, узнавая в старике своего великого земляка, улыбались и, почтительно здороваясь, уступали ему дорогу.
