— Моя мама — посторонняя тётка, говоришь? Ну-ну, — голос Светланы дрожал. Алексей, её муж, с раздражением вздохнул и подошел ближе, тяжело опускаясь на стул. — Света, ну вот опять начинаешь? Я не вижу вообще повода для истерики. Ну что такого случилось?! — Ты своей маме на день рождения неделю назад тридцать тысяч подарил. А моей вчера — десять. И ты ещё спрашиваешь, что случилось? — выдохнула она, глядя на него широко раскрытыми глазами. Он пожал плечами, и это спокойное движение больно кольнуло Светлану в сердце. — Ну, а что? Это моя мама, Свет. Она одна меня подняла, на двух работах горбатилась. Я ей всю жизнь благодарен буду. А твоя мама… Ну, извини, но она для меня чужой человек. Чего ты кипятишься? — Ты это вслух сейчас сказал? Чужой человек? Она, между прочим, тебя как сына воспринимает! Всегда спрашивает, как твои дела, переживает, если ты болеешь. А с Матвеем кто сидит, когда нам надо? Кто тебе свой знаменитый яблочный пирог печёт, а? Потому что знает, что ты его любишь! — Я понял. Ты просто хочешь скандала, Света. У тебя какая-то мания, всё сравнивать. Я твоей маме дал, сколько мог. У нас же ипотека, ребёнок, ты в декрете. Зарплата у меня не бесконечная. Подарил и подарил. Это что, конкурс? Кто больше подарит?! — Да дело не в деньгах, вообще-то! — Светлана резко повернулась к нему, сдерживая подступающие слезы. — Обидно, что для тебя твоя мама — родная, а моя — так, случайная знакомая. Выходит, у тебя есть мама, а у меня нет? Они были вместе пять лет. Сначала жизнь в съёмной «хрущевке», потом переезд в однокомнатную квартиру матери Алексея. По документам — её. Но для Светланы эти стены стали настоящим домом. Она мыла здесь окна до блеска, клеила обои с капризными цветочками, выбирала новую мебель. Свекровь не возражала, даже намекала, что со временем перепишет жилье на сына. Но молодые не сидели сложа руки, копили на свою, чтобы ни от кого не зависеть. Планы были грандиозные, вот только осуществиться им было суждено еще не скоро, малышу едва исполнилось полгода. И всё бы ничего, пока не нагрянули два дня рождения подряд, с разницей в неделю. Сначала чествовали свекровь. Алексей купил огромный букет, шикарный торт и с гордым видом вручил конверт. Потом, дома, признался Светлане, что положил туда тридцать тысяч. Светлана тогда лишь кивнула, ну, подарил и подарил. А вчера поехали к её маме, в подмосковную хрущёвку. Тоже был торт, скромный букет. И конверт, который Алексей вручил с какой-то деловой быстротой. Светлана позже заглянула в него, всего десять… На вопрос «почему так мало» муж буркнул: «Свободных больше нет». Выяснять при маме она не стала. Та сияла, была счастлива уже от того, что дочь с зятем и внуком приехали. Но в груди у Светланы защемило так сильно, что терпеть до утра не было сил. — Она такая же мама, Алексей! — голос её срывался. — У нас семья! Ребенок общий! Значит, и родители общие. Или я ошибаюсь? Алексей встал, и его лицо стало жестким. — Хочешь, выйди на работу и дари своей маме хоть миллион. А мои деньги — это мои деньги. Я решаю, кому и сколько дарить. Понятно? Скандал набирал обороты, слова становились все острее и обиднее. «Никогда не думала, что мы будем вот так ругаться из-за денег», — с горечью думала Светлана. Раньше, до Матвея, оба работали, вели общий бюджет без скрупулезного подсчета. Кто первый достанет карту, тот и платил в магазине. На ипотеку копили сообща, просто перечисляя на общий счет, кто сколько может. Сейчас же она жила на его зарплату и свое скромное пособие, которое только что ушло на курс массажа для сына. В прошлые годы она сама дарила маме деньги со своей зарплаты. В этом пришлось просить мужа. И он, помявшись, выдал эту самую «десятку», а потом и вовсе выдавил из себя главное: «Твоей маме и этого хватит». Весь вечер прошел в тягостном молчании и колких репликах. А утром Алексей ушёл на работу, хлопнув дверью. Он был искренне уверен в своей правоте. Он содержит семью, ни в чем им не отказывает. Разве не имеет он права сделать подарок родной матери на свои кровные? И тещу он поздравил, не с пустыми руками же приехали. Никто не обязан дарить одинаковые подарки. А Светлана осталась одна в тишине чужой квартиры, с комом обиды в горле и щемящим вопросом: а есть ли у них та самая общая семья, о которой она так наивно думала? Слова Алексея жгли Светлану изнутри даже на следующий день. Ощущение несправедливости и унижения не уходило. Взяв Матвея, она поехала к маме. Не жаловаться, просто почувствовать себя в том месте, где её всегда любят просто так. Мама, как всегда, встретила их радушно, накормила обедом, забрала капризничающего внука на руки. И Светлана, не выдержав, выложила всё — про тридцать и десять тысяч, про обидные слова Алексея. — Мам, как он мог? Как он мог так сказать? — голос её дрожал. Мама выслушала молча, качая Матвея. Потом вздохнула и посмотрела на дочь с мягкой улыбкой. — Светулик, милая, не стоит из-за этого сердце рвать. Муж твой имеет полное право своей маме столько дарить, сколько считает нужным. Она у него одна, и он её благодарит. Я ни капельки не в обиде. Честно. — Но это же несправедливо! — воскликнула Светлана. — А что справедливо? — мама поймала её взгляд. — Для меня главное, чтобы ты жила спокойно и счастливо. Чтобы у вас в семье всё было хорошо. Вот это — правда ценность. А деньги… Ну, подарил он мне. Я и десяти тысячам рада, я вообще вашим приездам рада больше всего. Не губите отношения из-за такой ерунды. Слова матери не смогли сразу снять обиду, но какой-то острый угол внутри Светланы будто сгладился. Она вернулась домой под вечер с ощущением тяжелой, но не безнадежной усталости. Алексей был уже дома. Он хмуро смотрел телевизор, но когда она вошла, сразу выключил его. В воздухе повисло неловкое молчание. — Я погорячился вчера, — тихо, глядя в пол, начал Алексей. — Наговорил лишнего. Твоя мама… она хорошая. Всем сердцем за нас переживает. Претензий у меня к ней нет и быть не может. Светлана молча разделась и села в кресло напротив, давая ему договорить. Он подошел, присел на корточки перед ней, чтобы быть на одном уровне. Его глаза были полны искреннего раскаяния. — Просто я как-то не подумал, что это тебя так заденет. Выделил сумму для мамы, ну, вот столько могу и хочу. Для твоей другую. Не со зла. Но я понял, что это неправильно. Мы же семья. И наши мамы — это часть нашей семьи. Обе. Он взял её руку.
— Теперь все подарки, особенно такие, будем обсуждать вместе. Чтобы было честно. Обещаю. Светлана смотрела на его лицо, уставшее, немного растерянное. Она вспомнила слова своей матери: «Главное — чтобы ты жила спокойно». И почувствовала, как последние льдинки обиды тают. — Хорошо, — тихо сказала она. — Давай так и сделаем. Только давай действительно вместе решать. А не вот это — я зарабатываю, мне и решать, или — иди заработай и дари сколько хочешь… Детский сад какой-то. Он кивнул. Конфликт был исчерпан. Не идеально, не как в кино, но по-настоящему. Они оба сделали выводы. И в этом тихом вечернем примирении было что-то гораздо более важное, чем любая сумма в конверте.
Автор — «Заметки оптимистки»
