Мария поднималась по лестнице, ступеньки отдавались в коленях тупой тяжестью. День в банке вымотал до предела — клиенты, отчёты, начальство с глазами совы. На площадке третьего этажа пахло варёной капустой и старым лаком для паркета. Она уже потянулась к ключам, как вдруг дверь напротив скрипнула и распахнулась.
На пороге стояла Зинаида Ивановна — в халате, с неуловимой дрожью в руках, будто сдерживала холод или слабость.
— Маша, это ты? — голос был тихим, хрипловатым.
— Да, Зинаида Ивановна. Что-то случилось?
— Зайди на минутку, пожалуйста.
Квартира пахла сухими цветами и какой-то пыльной сладостью. Мария прошла на кухню, поставила сумку на табурет. Зинаида Ивановна медленно опустилась на стул, придерживаясь за спинку рукой.
— Прости, что тревожу… Мне нехорошо стало. Сердце, кажется. Таблетки кончились.
— Вот, коробка осталась, — она достала пустую упаковку, положила на стол. — В аптеку не дойду.
Мария посмотрела на часы. До закрытия оставалось минут двадцать.
— Сейчас схожу. Не переживайте.
В аптеке было полупусто. Кассир, молодая женщина с уставшими глазами, покачала головой, пробивая чек.
— Пенсионерам тяжело с такими ценами…
— Ничего, справимся, — тихо сказала Мария, расплачиваясь.
Зинаида Ивановна встретила её у двери.
— Сколько я тебе должна?
— Ничего не надо. Вы же с мамой дружили. Помните, как на мой день рождения торт принесли? Шоколадный, с вишней…
— Помню, — губы старушки дрогнули. — Добрая ты, Маша. Отплачу когда-нибудь.
— Не надо. Главное — чтобы вам лучше стало.
Осень сменилась зимой. Мария носила продукты, мыла полы, забегала после работы по возможности. Поднималась по лестнице — всегда с сумками, всегда в пальто нараспашку, с замёрзшими пальцами. В квартире у Зинаиды Ивановны всегда горела одна настольная лампа, тихо тикали часы и пахло манной кашей.
— Маша, а когда мои приезжали в последний раз?
— Андрей с Ольгой… Дети.
Мария села на табурет у окна, подумала.
— Обещали. Но не приехали. Всё работа, да работа. А я здесь одна…
— У них своя жизнь…
Зинаида Ивановна опустила глаза.
— А я, значит, не их жизнь…
Однажды Мария вошла — и услышала, как Зинаида кладёт трубку.
— Сын звонил. Вернее, я звонила. Не может приехать — проект важный.
— Не звонит. Полгода уже. Обиделась, что денег на машину не дала. Сказала — разбирайся сама со своим здоровьем…
Мария повернулась к холодильнику, спрятала лицо.
Зинаида Ивановна тихо встала, пошла к серванту. Достала папку.
— Я решила. Пойду к нотариусу. Завещание напишу.
— Рано вам об этом думать.
— Нет. Пока в голове ясно — надо всё решить. Квартира большая, детям собиралась оставить. Но теперь…
Она прижала папку к груди.
В квартире у нее пахло борщом и порошком для стирки. Мария закрыла дверь и не успела снять пальто, как в прихожей появилась Оксана — сестра, в куртке и с пакетом в руке.
— Я только на минуту, — кивнула она на сумку. — Тут тебе кефир, йогурт, хлеб. И эти твои семечки. Ты вся в бабушку — тоже всё сама, всё на себе тащишь.
— Спасибо. Заходи на кухню, хоть чай попьём.
Оксана прошла, не снимая куртки, плюхнулась на табурет.
— Ну что, опять на работе по уши?
— Как всегда, — Мария поставила чайник. — Но сегодня пораньше вышла. В пятницу меньше клиентов.
