Андрей остановился у обочины, где когда-то росли высокие лопухи и прятались мальчишеские секреты. Теперь здесь тянулась аккуратная гравийная дорожка, а на месте старой заброшенной будки — свежая табличка с номером дома. Он глубоко вздохнул, будто пытаясь вдохнуть не только влажный майский воздух, но и остатки ушедшего времени. В руках — мешок с гостинцами для матери: формальность, за которой удобно скрыть волнение.
Село встречало его почти равнодушно: редкие прохожие шли по своим делам, кто-то кивал, кто-то вовсе не замечал незнакомого мужчину средних лет с усталым лицом. Андрей почувствовал себя чужим среди знакомых стен; даже фасады домов изменились — у кого-то появилась веранда, у кого-то новые ворота. Старая липа у колодца осталась прежней, но теперь вокруг неё стояла свежая лавочка.
Воспоминания подступали волной: вот он бежит босиком по мокрой после дождя земле; вот смеётся от удачного финта на велосипеде; вот строит шалаш из веток вместе с Лёшей… Андрей замедлил шаг перед знакомым поворотом к своему двору и вдруг поймал себя на детском страхе — а вдруг никто не узнает? А если память о нём стёрлась совсем?
Он продолжил идти по улице детства — теперь это был вопрос принципа. По пути мелькали лица соседей: тётя Галя, теперь уже женщина преклонных лет, возилась у калитки, молча взглянула поверх очков; из‑под навеса доносился голос дяди Василия — грубоватый и спокойный одновременно. Но ни один взгляд не задержался на Андрее дольше пары секунд.
Андрей свернул к магазину у дороги. В деревне он всегда был центром притяжения: здесь обсуждали новости и цены на картошку так же горячо, как когда-то спорили о том, чей велосипед быстрее.
В магазине пахло хлебом и металлом от полки со скобяными товарами. За прилавком улыбнулась Надежда Ивановна — её Андрей помнил ещё молодой женщиной с косынкой в горошек; теперь лицо стало строже, движения — медленнее.
— Ой! Неужели сам Андрюша приехал? Давно тебя не видно было! — удивлённо протянула она.
— Приехал вот… к маме наведаться…
Обменявшись короткими новостями о погоде и здоровье родителей — обязательный ритуал, — Андрей заметил пару ребятишек у холодильника с мороженым. Один держал велосипед за раму прямо посреди прохода: привычная картина детства повторялась уже без него.
Он машинально выбрал банку тушёнки для матери и стал ждать своей очереди у кассы. Тем временем к прилавку подошёл мужчина средних лет в потёртой куртке:
— Здрасьте! Мне булку чёрного да пачку соли!
Голос прозвучал необычайно знакомо: негромкий баритон с хрипотцой на последнем слове отозвался где-то глубоко внутри Андрея. Сердце пропустило удар — словно кто-то щёлкнул невидимой защёлкой памяти.
