— Вы правы, — шмыгнула Булкина носом, — это не ваше дело! — и принялась реветь еще громче.
— Так или иначе, я чувствую, что просто обязан вас поддержать, а то от ваших слёз у голубей на чердаке начнется неделя траура.
— Простите, я сейчас умоюсь и уйду, — промямлила Булкина и потянулась к смесителю.
— Я так понял, у вас проблемы в отношениях. Знаете, я ведь трижды был почти женат и кое в чем разбираюсь.
— В чем вы разбираетесь? В почти свадьбе, почти семейной жизни и почти детях? — иронизировала Булкина.
— Дети у меня как раз в полном объеме вышли. Вернее, вышел — сын. Его мать сама не захотела со мной жить. И я ее понимаю. Ничто не имеет смысла без искренней любви. И уж точно нет смысла страдать из-за предателей и эгоистов, а я так понимаю, вы именно с таким и столкнулись.
— Да, но я-то люблю его!
— Сейчас, минутку, кхе-кхе, — откашлялся Чижов, и из вентиляции как будто вылетело немного пыли. — Как там, эт самое, было? А, во:
Пробило полночь. В доме тишина…
Она сидит и неотступно ждет.
Ей не до книг сейчас и не до сна:
Вдруг позвонит? А вдруг еще придет?
Любовь приносит радость на порог.
С ней легче верить, и мечтать, и жить.
Но уж не дай, как говорится, бог
— Красиво, — печально высморкалась Булкина. — Это чье? Бузовой?
— Почти. Эдуард Асадов, — ответил Чижов. — Так что не лейте слезы почем зря. И воду тоже не лейте, если у вас счетчики, а то иногда кран по полтора часа открыт… Я уж не говорю ничего, вы же просили не лезть.
— Я постараюсь, — утерев слезы, ответила Булкина. Умывшись, она спросила: — Так вы в итоге так и не женились?
— Увы. Остался свободным как ветер. Теперь вот задуваю иногда беспардонно в вашу вентиляцию.
— Ладно уж, задувайте иногда, — сказала Булкина.
— Мне кажется, или вы улыбаетесь сейчас?
— Вы что, еще и подглядываете? — нахмурилась Аня и, обмотав свое и без того одетое тело полотенцем, осмотрела потолок на наличие скрытых камер и сквозных отверстий.
— Нет-нет, я же просто пошутил. Мне было приятно думать, что вы улыбнулись, — затараторил Чижов.
— Ну да, вы правы, улыбнулась, — расслабилась Булкина и убрала полотенце.
Они стали общаться чаще, чуть ли не каждый день. Обычно Булкина заходила в туалет и первым делом в шутку спрашивала: «Есть кто онлайн?»
Если в ответ была тишина, то Аня занималась своими делами, если же Чижов отвечал, то начиналась беседа минимум минут на сорок.
Аня рассказывала про работу, про то, как ее в очередной раз пыталась при всех унизить некая Сюзанна по прозвищу Рылоконь, но получила от Булкиной достойный ответ; про своего уже бывшего Юру, что засыпает ее рафинированными извинениями, а сам в очередной раз был замечен с новой вертихвосткой…
Чижов хвалил Булкину и обучал всяким интеллигентным подколам и сарказму, благодаря которым Аня научилась виртуозно отстаивать свою честь перед обидчиками и коллегами и даже смогла выбить себе повышение. А еще он читал ей стихи, много стихов… И все они, так или иначе, были в тему Аниной жизни. А иногда, когда она очень просила, он рассказывал о себе. В основном о своем прошлом: о мечтах детства, об институте, о том, как дикарем объездил весь Союз и половину Скандинавии. А еще он много рассказывал о сыне. О том, какой он замечательный, как в школе хорошо учится, как изучает искусство и занимается картингом.
