— При том, что мы всегда делили не бюджет, — перебила я, — а ответственность. Ты поддерживал меня, когда я работала по ночам. Водил к психологу, когда у меня начались панические атаки. Ты платил тем, чего не измерить деньгами. А теперь… — я наклонилась, ловя его взгляд, — ты хочешь стать моей «половинкой» вместо того, чтобы оставаться целым человеком?
Он замер. В тишине кухни заскрипел паркет — этажом выше соседка начала двигать мебель.
— Я не хочу терять тебя, — выдохнул он. — Ты… становишься сильнее. А я…
— А ты, — я дотронулась до его руки, — подарил мне сегодня утром редкую книгу с пометками на полях. Ты помнил, что я мечтала о такой. — Мои пальцы сжали его ладонь. — Знаешь, сколько это стоит?
— Триста рублей в букинисте…
— Бесценно, — поправила я. — Потому что ты неделю искал это издание. Потому что ты знаешь меня лучше, чем я сама.
Я встала, достала из ящика папку с зелёной обложкой.
— Вот, — положила перед ним распечатанные графики. — Я составила финансовый план. Общий счёт для квартиры, отпуска и подарков родителям. А наши личные счета останутся. Ты сможешь покупать мне книги. Я… — я усмехнулась, — буду тратить свои деньги на эти дурацкие свечи.
Он листал страницы, и я видела, как расслабляются его плечи.
— И… сколько я должен вносить на общий? — спросил он деловито, но с улыбкой.
— Ровно половину от своей зарплаты.
— Но это нечестно! — он поднял голову. — Ты вносишь в десять раз больше!
— Зато я буду есть в десять раз больше тебя, — парировала я. — Сегодня, например, съем весь чизкейк.
Он засмеялся. Настоящим, грудным смехом, каким смеялся в наши студенческие годы.
Позже, когда мы мыли посуду, он вдруг сказал:
— Мы всё же одно целое, да?
— Хуже, — улыбнулась я, — мы два упрямых одиночки, которые почему-то счастливее вместе.
