Квартира — ей. Потому что она в ней жила, стирала мои простыни, выносила из под меня утки, слушала мой бред и не жаловалась.
Счет в банке — детскому дому, откуда она выпустилась когда то. Потому что там растут дети честнее, работящее и преданнее чем вы.
Антиквариат — музею. Потому что вы его все равно растащили бы по ломбардам.
С дачи — забирайте, что не сгнило. Хотя, Петр, тебе и оформлять не надо — ты уже давно оформил себе наследство, не правда ли?
Таня, брось пить. Вино — дрянь, и ты с ним становишься хуже, чем была. Надеюсь, хоть одно украшение ты оставила себе — не как наживу, а как память.Это тоже твое наследство.
Прощайте. И, если не поздно — попробуйте стать людьми.
Повисла тишина. Густая, липкая. В ней звенела одна мысль: теперь все по-настоящему.
— Старая ведьма выжила из ума, — первой выдавила Таня,— это все — эмоции, ее необоснованные обиды. Не может быть, чтобы нотариус принял такое завещание.
— Это ты выжила, — бросил Петя, уже без злости, но и без жалости, — чего ты ожидала? Что она все подпишет под твои постоянные обещания вернуть ей золото?
— Я ожидала, что бабка не оставит все посторонней, — процедила Таня сквозь зубы.
— А вот, видимо она ожидала, что мы не будете считать ее посторонней, пока она жива, — отрезал он.
— Там, возможно, ошибки, — вмешалась Катя, поднимая письмо, как улики с места преступления, — будем судиться.
— Судитесь, — спокойно отозвалась Аня. Она стояла, не шевелясь, — я ничего не просила. Это было ее решение, и я его тоже услышала все после ее смерти. На меня есть отдельное завещание, которое я не ожидала.
— Да ты ничего и не просила, — усмехнулась Таня, — терпела унижения, запах, ее старческие капризы. За это центр города — хорошая инвестиция для сиротки.
Аня промолчала. Смотрела прямо, не прячась.
— Думаешь, так просто все это пройдет? — шипела Катя.
— Думаю, теперь нам не решать, — сказал Владимир, — пусть судья решает, или… совесть.
— Это мой муж! — закричала Катя, — и твоя жена! Это семья! А не она! Это их сумасшедшая старуха оставила ни с чем.
— Нет, — жестко сказала Таня, — Мы были семьей, когда были детьми и ждали Новый год. А потом стали хищниками. Теперь мы — только наследники. А Аня — человек, которому она доверяла, это факт, и он нас бесит.
Тишина. Злая, тяжелая. Таня медленно взяла письмо. Прочитала снова. Лицо жесткое, губы поджаты.
— Ладно. Работы хватает. Петя, ты едешь на дачу — займись ремонтом. Я продам золото, что осталось. Это все, что нам оставили. Не по закону — по воле. А волю покойной у нас, кажется, отобрать не получится, а уважать принято. Хотя, как вы любите говорить все, попробовать можно и что то доказать. Но зная нашу бабульку дорогую, бессмысленно.
Внуки спустились с чердака. И только Аня осталась стоять посреди всей этой многолетней исторической пыли. Она думала о том, что, может быть, в этом мире доброта и совесть все-таки не проходят даром. Иногда за них все же платят добром. Прошло полгода. Срок, отведенный законом для вступления в наследство, истек. Завещание было официально подтверждено нотариусом, и теперь все, что Мария Ивановна распределила при жизни — начинало обретать своих новых владельцев.
Аня стояла в коридоре и держала в руках список.
— Эти в младшую, — сказала она, указывая, а эти — в игровую. Только несите аккуратно, не уроните, там стекло.
Дети заглядывали из-за дверей, кто-то босиком, кто-то уже натянул новые кроссовки. В одной из коробок — пазлы, книжки, фотоаппараты и наборы лего. Кто-то ахнул:
— А кому ж еще, Саня? — усмехнулась Аня.
Старшая воспитательница, Ирина Львовна, подошла ближе.
— Тебе спасибо, деточка. От всех.
— Я ничего не делала. Это все она, Мария Ивановна. Ведь как оказалось, она даже при своем положении, почти полжизни проработала учительницей в школе.
— Это она тебе доверила.
В игровую внесли ковер, разложили мячики и настольные игры. Мальчишки сразу полезли проверять, работает ли новый телевизор, девочки — к книжкам. Кто-то шепнул:
— У нас теперь как в кино.
Аня улыбнулась и вышла на улицу. Дождь уже почти закончился, воздух был свежий, пахло мокрой землей и весной. У забора стояла машина из фонда, в багажнике — ящики с красками и кисти. Завтра начнут рисовать на стене: солнце, деревья, качели.
Позже она вернулась в квартиру. Тишина в ней была непривычная. Раньше она звенела рядом с дыханием старушки, с кашлем, с радио, где всегда играла что-то бархатное. Сейчас — просто тишина.
Аня сняла куртку, заварила чай, села у окна. Плитка на кухне еще та же, слегка потрескавшаяся, но уже теплее — не из-за батарей, а просто… как будто воздух сменился.
На подоконнике стоял фикус. Выжил несмотря ни на что.
Телефон на столе молчал. Ни звонков, ни угроз, ни новых «семейных» инициатив. Все стихло. Каждый из них получил свою тишину.
Аня отпила чай. Вечером она снова пойдет в детдом. Проверит — все ли на месте, не забыли ли про розетки, как продвигался ремон в учебном корпусе, привезли ли новые кровати. А потом снова вернется домой. Теперь — домой. В то тепло, что ей подарила совершенно чужая бабушка, а для нее Аня стала роднее внучки.
Ещё больше историй здесь
Как подключить Премиум
Интересно Ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка канала.
(Все слова синим цветом кликабельны)
