Маша Громова была девушкой системной. У нее был органайзер, цветные стикеры и четкое представление, сколько времени нужно на мытье головы, сборы и дорогу. Она верила в расписания и плоские туфли.
Но именно в день свадьбы подруги — Ани, которая, по общему мнению, выходила замуж исключительно из-за скидки на семейный тариф — все пошло наперекосяк.
Во-первых, отключили воду.
— Нормально, — сказала Маша себе, стоя с головой, наполовину в умывальнике, — это только укрепит иммунитет.
Во-вторых, такси отменилось за минуту до подачи.
— Да и плевать, пешком бодрее, — пробормотала она, натягивая балетки.
А в-третьих… Ну, тут мы подходим к самому интересному.
На пути в ЗАГС Маша по привычке проверила адрес в телефоне. Проблема была в том, что она открыла сообщение… трехнедельной давности. Аня скидывала туда пример приглашения, а не финальный адрес.
Но Маша этого, конечно, не заметила. Потому что солнце пекло, как в аду, маршрут казался вечностью, а все вокруг походило на сумбурную картину из фильма: фонтаны с кричащими детьми, пробки, светофоры, какие-то дядьки в костюмах.
Она ворвалась в мраморное здание ЗАГСа как метеор.
— Громова! — крикнула она администраторше, — на свадьбу!
— Уже зовут! — та кивнула, — Кабинет три, налево, за пионами.
— Там поймете. Бегите!
Маша не понимала, зачем на свадьбу пионы, когда Анька попросила розы, но решила не спорить. Она ворвалась в кабинет, где уже звучала тихая музыка и пахло духами и страхом.
— Где Аня? — спросила она у женщины с планшетом.
— Вставай к жениху. Сейчас все начнется.
Маша моргнула. Потом еще раз. Жених — высокий парень с глазами, полными ночной ненависти ко всему живому, — повернулся и смерил ее взглядом.
— Ты кто? — спросил он хрипло.
— Подруга Ани. А ты, прости, кто?
Они одновременно посмотрели друг на друга, как два пассажира разных поездов, столкнувшихся на одной платформе.
— Погоди. Как тебя зовут? — спросил он.
— Маша. Мария Громова.
— О боже, — он закрыл глаза.
— Мою невесту тоже зовут Маша Громова.
— Ааа… — протянула Маша, — это шутка? Скрытая камера?
— Ты думаешь, я бы стал устраивать себе свадьбу в девять утра, если бы это была шутка?
Маша открыла рот, потом закрыла, потом открыла снова. Женщина с планшетом махала рукой.
— Какие кольца? — вскрикнули они хором.
Жених (как бы его там ни звали — она еще не спросила) обернулся к Маше.
— Слушай. Ты кто вообще?
— Я просто пришла на свадьбу Ани. Я — подруга, свидетельница, можно сказать.
— А я пришел жениться. На Маше Громовой. Только не на тебе.
Маша оглядела помещение. Цветы, официант с подносом, пара тетушек с влажными глазами. Все было очень официально, и, страшно не туда.
Она тихо пробормотала:
— Это точно не свадьба Ани?
— Если только она не переименовалась, не сменила родителей и не стала бухгалтером из Митино — то нет.
Из динамика послышалось торжественное:
— Прошу всех пройти в зал! Молодожены, за мной!
— Может, стоит… уйти? — прошептала Маша.
— А попробуй. Там моя мама,— предостерег он ее.
— У нее взгляд, который может сжечь человека.
— У моей — только заморозить.
— Отлично. Пошли к алтарю, может, там нас нейтрализуют.
Они встали. Почему — непонятно. Маше стало жарко, в глазах потемнело, ноги подогнулись. И в следующий момент она почувствовала, что падает.
В последний момент ее подхватили. Он, жених, этот сумрачный тип с небритым подбородком и майкой под пиджаком.
— Не умирай тут, ладно? Иначе все вообще пойдет не по плану.
Она хрипло рассмеялась:
— А это, по-твоему, идет по плану?
В этот момент ее “оживления”, регистратор торжественным голосом объявила:
— Григорий Соколов и Мария Громова, просим подойти к столу!
Маша не поняла, как ноги ее сами принесли туда. Жених — теперь уже с именем, шагал рядом с видом человека, которого только что не спросили, хочет ли он этого. У него был то самое выражения лица, что появляется в понедельник утром, когда проснулся за три минуты до зума.
Маша встала слева, как полагается, Григорий — справа. Оба молчали. За столом — женщина с папкой, микрофон и какая-то слишком бодрая музыка в зале.
— Уважаемые жених и невеста, Григорий и Мария, — произнесла регистратор с интонацией, будто рассказывает о космическом запуске, — сегодня вы вступаете в новый этап своей жизни…
Женщина не замолкала, казалось целую вечность, говорила о парусах жизни и корабле под название “Семья”. Под перечисление всех пунктов семейной жизни, верности и совместного быта, и в горе и радости…Марии становилось все хуже и хуже.
Наконец вещательница праздника жизни закончила и выдохнул. Тихо, беззвучно. Маша покосилась на него:
— Тебя часто так… женят?— прошептала она
— Обычно нет. В этот раз просто не уследил.
— За системой. Мама застала врасплох.
Он не смотрел на нее. Только на край стола, как будто надеялся, что под ним спрятан выход.
— А ты, собственно, кто? — наконец спросил он негромко, сквозь зубы.
— Уже спрашивал. Маша. Другая Маша. Уже и до меня дошло, что точно не твоя.
— Свидетельница. Подруги. Случайный элемент.
— Ясно. У меня аллергия на случайные элементы.
— А у меня — на торжественные церемонии. Мы идеально совпали.
Сзади хихикнула какая-то тетушка. Они выпрямились.
— Прошу вас, распишитесь, — сказала наконец регистратор.
Маша взяла ручку. Пальцы дрожали. Подпись вышла как у первоклассника на контрольной.
— Ты пробуй на жаре расписаться.
Он взял ту же ручку, расписался точно и быстро, как будто подписывал договор на новый ноутбук.
— Опыт? — уточнила она.
— Расписывался на ипотеке. Не дрожала ни одна мышца.
— С этого дня вы — муж и жена! — радостно заявила регистратор.
— Вы серьезно? — прошептала Маша.
— Да, — сказал он, почти не разжимая челюсти, — добро пожаловать. Слава богу, что мама первый раз тебя видит.
Аплодисменты. Цветы. Конфетти из какой-то пушки. У Маши заложило уши. Она повернулась к нему:
— Это вообще можно отменить?
— Думаешь, я юрист по семейному праву?
— Нет. Просто надеялась, что ты хоть в чем-то компетентен.
Он впервые за все утро усмехнулся. Немного. Чуть выше правого угла рта.
— Фото на память! — закричала фотограф.
— Только не целоваться, — прошептала Маша.
— Боже упаси, — ответил он.
И все же он взял ее за руку. Нежно, почти по-настоящему. Маше это не понравилось. Точнее, понравилось, но это было особенно раздражающе.
— Гриша! — к ним пробилась пожилая женщина в жемчугах, — ты как всегда ломаешь традиции! А где поцелуй?
Маша покраснела. Гриша наклонился и прошептал ей на ухо:
— Если я это сделаю, у нас будет законное основание на развод., при чем нас разведут до появления моей настоящей невесты.
— Впечатляющая стратегия.
— Я айтишник. Всегда думаю наперед.
Он все-таки поцеловал ее — в щеку. Осторожно, чуть теплой кожей. Маша почувствовала, как у нее пошел жар. Наверное, просто от жары.
— А где “наша” мама? — спросила Маша, чтобы переключить себя.
— Там, где огонь. — он кивнул в сторону женщины с булавкой в виде дракона, — смотри, сейчас сожжет взглядом меня, или тебя.
Они замолчали. Стояли в центре зала как два актера, которых внезапно вывели на сцену без сценария. Маша посмотрела в глаза своему “мужу”. Он — в ее. И там, на самом дне усталости, раздражения и непонимания, что-то шевелилось. Может быть, смех. Или чистый ужас.
— Ты уверен, что твоя Маша не придет? — тихо спросила Маша.
— Учитывая пробки, характер и бабушку, которая забыла, где ее сумка… Да. У нее такие сборы, что я дважды успел передумать.
