— Я не умею конфликтовать…
— Мама, это не конфликт. Это разговор. Ты имеешь право сказать, что тебе плохо в собственном доме.
Лера была права, Марина это понимала. Но говорить правду казалось страшнее, чем молчать и терпеть.
Слова, которые изменили всё
— Мариночка, а почему ты мясо не отбила? — Людмила Ивановна попробовала котлету и недовольно поморщилась. — Жёсткое какое-то.
За столом собралась вся семья. Сергей читал новости в телефоне, Людмила Ивановна критически оценивала ужин. Марина сидела молча и думала о разговоре с Лерой.
— И картошка недосолена, — продолжала свекровь. — Серёжа, ты ешь такое? Я бы никогда…
— Мам, нормально всё, — пробормотал Сергей, не отрываясь от экрана.
— Какое нормально? Я вот завтра сама приготовлю, покажу, как надо. А то совсем невестка разленилась.
Что-то щёлкнуло внутри у Марины. Тихо, но отчётливо. Словно пружина, которую сжимали месяцами, наконец лопнула.
— Людмила Ивановна, — сказала она спокойно, — это мой дом.
Все подняли головы. Даже Сергей отложил телефон.
— Что ты сказала? — удивилась свекровь.
— Я сказала: это мой дом. Я готовлю так, как умею и как нравится моей семье. Если вам не подходит, можете готовить сами.
— Мариночка, ты что? — растерялся Сергей.
— А я что не так сказала? — Марина посмотрела на мужа. — Тридцать лет я живу в этой квартире. Мою, убираю, готовлю. А теперь меня учат, где мне соль держать и как картошку солить.
— Да как ты смеешь! — возмутилась Людмила Ивановна. — Я мать Серёжи!
— И я это уважаю. Но это не даёт вам права переставлять мою кухню и критиковать каждый мой шаг.
— Марина, успокойся… — попытался вмешаться Сергей.
— Нет, не успокоюсь. Меня никто не спросил, хочу ли я, чтобы ваша мама переехала к нам. Просто поставили перед фактом. А теперь я должна слушать каждый день, что я плохая хозяйка.
— Ты с ума сошла! — вскричала Людмила Ивановна.
— Возможно. Но если мы не найдём способ жить вместе с уважением друг к другу, я уйду. И это не угроза, — Марина встала из-за стола. — Это просто факт.
В кухне повисла тишина. Сергей смотрел на жену как на незнакомку. Людмила Ивановна открывала и закрывала рот, не находя слов.
А Марина впервые за много лет почувствовала себя живой.
Сергей ехал в Чусовой к сестре и всю дорогу прокручивал в голове вчерашний разговор. Марина была серьёзна. Он это понял по её глазам — спокойным и решительным. Таких глаз он у неё никогда не видел.
— Танька, у нас проблема, — сказал он сестре, едва переступив порог её дома.
— Какая проблема? — Татьяна налила брату чай и села напротив. — Мама что-то натворила?
— Да нет… то есть да. Марина сказала, что уйдёт, если мама останется жить у нас.
— И что, удивительного? — Татьяна пожала плечами. — Я бы на её месте уже давно взбунтовалась. Мать наша, конечно, золото, но характер у неё тяжёлый. Помнишь, как она мне про Витьку говорила? Мол, неподходящий он мне.
