— Георгий, я серьёзно… Это же несправедливо! Она что, думала, что я вечная мебель тут? — Нина Александровна с видом полководца металась по просторной кухне, заламывая руки.
Кухня, между прочим, была светлая, уютная, с тёплыми полами и видом на сад, который Алиса собственноручно выхаживала последние два года. Не сад — гордость. А вот свекровь этот сад почему-то раздражал до дрожи в глазах.
— Ты вообще понимаешь, что она тебя обставила, как школьника? Дом-то чей? Кто впахивал? Кто тебя на ноги ставил? А теперь ты тут у неё на птичьих правах сидишь, как квартирант!
Георгий вздохнул, потер лоб, будто там у него спряталась кнопка «сделать всё нормально».
— Мам, ну не начинай… Ты знаешь, дом ей от тёти остался. Документы — железобетонные. Тут ничего не поделаешь…
— Ах, ничего? — голос у Нины Александровны сорвался почти на визг. — Ты в своём уме? Это она тебя крутит, как хочет, а ты — „ничего“… Смешно, Георгий! Очень смешно!
В это время за стенкой, в спальне, Алиса сидела на полу, прислонившись к двери. Руки дрожали. Сердце билось так, будто сейчас выпрыгнет прямо в ладони.
— Вот оно как… — бормотала она, стискивая зубы. — Вот и весь твой муж… Весь твой „опора и поддержка“…
Она давно подозревала, что Нина Александровна что-то задумала. Слишком уж зачастила. То «случайно мимо проезжала», то «решила помочь с огородом», то вообще без предупреждения с чемоданом на три дня.
И каждый раз — кислое лицо, придирки к каждой мелочи.
— Клубника у тебя вся пересажена криво… А что за забор такой? Как у деревенского кладбища… Окна ты чем мыла? Их вообще видно? — и каждый раз на фоне этого — тяжёлые вздохи, хлопанье дверцами и закатывание глаз.
Алиса молчала. Терпела. Старалась держать марку. Но сегодня… Сегодня она услышала слишком много.
— Ты пойми, сынок, — продолжала Нина Александровна с нажимом, — этот дом тебе по праву положен. Ты муж! Ты глава семьи! Ну, что она там тебе… какие бумажки показала? Это всё ерунда. Дом — это семья. Ты тут живёшь. Значит, и твоё. И точка.
— Мам, у неё право собственности. Закон есть закон, — устало выдохнул Георгий, покосившись в сторону окна, где в тени качались яблони.
— А закон — он для умных. Для тех, кто знает, как его вертеть! — сдавленно рявкнула Нина Александровна и добавила тоном, от которого мороз по коже: — Или ты тряпка, или мужик. Выбирай.
Алиса в этот момент резко встала. Губы побелели. Она прошла в ванную, открыла кран, плеснула в лицо холодной воды. Глаза горели.
— Ах вот оно как… — прошептала она. — Дом ему нужен. Всё понятно…
Познакомились они, к слову, просто. Георгий приехал делать замеры — ей нужно было спланировать мебель в столовую. Оба разведенки, оба с багажом. Он — с матерью, которая уже лет десять жила одна, но умело держала сына на коротком поводке. Она — с наследством в виде дома от тёти Валентины, старой девы, которая при жизни дружила только с кошками и своим участком.
С Георгием у Алисы быстро закрутилось. Казалось бы, взрослые люди, по сорок с лишним, уже знающие, что такое развод, алименты и делёж квартиры впополам. Казалось бы — осторожнее надо.
Спустя три месяца он уже носил её пакеты, ещё через два — таскал доски для ремонта в сарае. Год — и они расписались.
— Ну ты у меня молодец!, — приговаривала тогда Нина Александровна по телефону, — не зря я тебе говорила — ищи с жильём, сынок!
