Софья долго смотрела на экран. Пальцы зависли над клавиатурой. Что ответить? Что да, приехали, и теперь она спит в зале, как гостья в собственном доме? Что в пятьдесят восемь лет чувствует себя ненужной мебелью, которую можно переставить, не спросив?
«Все хорошо», — написала наконец и быстро убрала телефон.
Из детской донеслось сонное сопение. Максим разговаривал во сне — что-то про машинки и мороженое. Даша тихонько посапывала. Милые дети, хорошие… Только почему это «хорошие» отчего-то кололо изнутри?
Софья встала, подошла к перилам балкона. Соседка напротив поливала цветы, помахала рукой. Софья помахала в ответ и подумала: а что, если завтра она просто соберется и уедет? К сестре в Псков, например. Или в санаторий, на который копила полгода…
«Нет», — мысленно качнула головой. «Как это выглядеть будет? Дочка с детьми приехала, а мать взяла и сбежала. Соседи что скажут?»
Она всегда думала о том, что скажут другие. Всю жизнь. Сначала родители, потом муж, потом дочь… А что скажет она сама?
Ветер пошевелил листья герани. В воздухе пахло липой и приближающимся дождем. Завтра будет новый день. Завтра она, может быть, привыкнет спать на раскладушке. Может быть.
Утро началось с грохота. Максим, пятилетний ураган в спортивных штанишках, носился по квартире в поисках приключений. Софья уже встала, убрала раскладушку, заварила кофе. Лена спала — сказывалась дорога и усталость.
— Бабуля, а что это? — Максим ворвался в зал с чем-то в руках.
Софья обернулась и похолодела. В руках у внука была её записная книжка — старая, в кожаном переплете, вся исписанная её аккуратным почерком. Телефоны, адреса, важные даты… И стихи. Её собственные стихи, которые она писала по ночам, когда не спалось.
— Максимка, дай сюда, это бабушкино…
— А тут картинки есть? — мальчик принялся листать страницы, и одна из них… треснула.
— Осторожно! — Софья шагнула к нему, но Максим уже дернул слишком сильно, и лист, исписанный стихами о первом снеге, медленно оторвался и упал на пол.
Что-то щелкнуло внутри. Как будто лопнула туго натянутая струна.
— Максим! — голос прозвучал так резко, что мальчик вздрогнул и выронил книжку.
— Я нечаянно… — губы задрожали, готовые заплакать.
— Где ты это взял? — Софья подняла оторванный листок, разглядывала неровный край. — Откуда?
— Из чемодана… там много всего лежит…
Чемодан. Тот самый, куда Лена аккуратно сложила её вещи. Выселила из собственной комнаты и сложила в чемодан, как будто Софья — временная постоялица.
— Максим, иди… иди к маме, — она говорила тише, но руки дрожали.
— Бабуля, я не хотел…
Мальчик заплакал и побежал в сторону кухни. Из коридора раздались шаги — проснулась Лена.
— Мам, что случилось? Максим в слезах…
Софья поднялась с колен, держа в руках записную книжку и оторванный лист. Стихотворение о снеге, написанное в ту ночь, когда Николай впервые не пришел с работы вовремя, и она волновалась…
— Случилось? — Софья посмотрела на дочь, и в её глазах впервые за много лет мелькнуло что-то острое, почти злое. — А что может случиться? Я же мебель! Меня можно переставлять, куда удобно!
— Мам, что ты говоришь?..
— Я говорю то, что думаю! — голос сорвался на крик. — Тридцать лет я в этой квартире живу! Тридцать лет! А вы приехали и за полдня решили, что моя спальня — это детская, а я буду спать где придется!
Лена побледнела. Даша выглянула из-за угла, испуганно глядя большими глазами.
