Софья Ивановна поднималась по лестнице медленно, считая ступеньки. Двадцать три, двадцать четыре… Букет полевых ромашек в руках уже слегка привял — подарок от девочек с ярмарки, где она весь день помогала продавать варенье и соленья для местного детского дома. Ноги гудели после восьми часов на ногах, но на душе было светло. Как всегда после таких дел.
Ключи зазвенели в замке знакомо и уютно. За дверью послышались голоса — Лена с детьми уже приехали. Софья улыбнулась, представляя, как обрадуются внуки её возвращению. Максимка, наверное, уже успел найти все её припрятанные сладости, а Дашенька…
— Бабуля приехала! — раздался звонкий голос семилетней Даши из глубины квартиры.
— Где же вы, мои хорошие? — Софья сняла легкую кофточку, повесила на крючок в прихожей. Квартира пахла чем-то незнакомым… детским шампунем, что ли? И еще… новой мебелью?
Из кухни выглянула Лена — стройная, всегда собранная, в модной блузке. Даже в дороге умудрялась выглядеть как с обложки журнала.
— Мам, привет! Как дела на ярмарке? — Лена подошла, быстро чмокнула в щеку. — Слушай, мы тут кое-что сделали, пока тебя не было…
Что-то в голосе дочери заставило Софью насторожиться. Такой тон у Лены был, когда она в детстве разбивала что-то дорогое и готовилась к признанию.
— Что сделали? — Софья прошла в коридор, машинально направляясь к своей спальне, чтобы переодеться и поставить цветы в воду.
— Ну… понимаешь, детям же нужно где-то спать нормально, а не на диване в зале…
Софья толкнула дверь спальни и… замерла.
Её кровать исчезла. Вместо неё стояли две маленькие детские кроватки — розовая и голубая. Комод, на котором всегда лежали её книги и стояли фотографии умершего мужа Николая, был задвинут в угол и завален игрушками. Шкаф распахнут настежь, а на полках вместо её аккуратно сложенной одежды красовались детские вещички.
— Мам, ну не стой так… — Лена появилась рядом, говорила быстро, виновато. — Мы разложушку в зале поставили, очень удобную, почти как кровать. А детям правда нужна отдельная комната, они же растут…
Ромашки выпали из рук Софьи и рассыпались по полу. Белые лепестки на линолеуме смотрелись как слезы.
— Где мои вещи? — голос прозвучал тише, чем хотелось.
— Мы всё аккуратно сложили! В чемодан, в прихожей стоит. Мам, ну что ты… это же временно, на лето только!
Софья стояла и смотрела на то место, где еще утром стояла её кровать. Та самая кровать, которую они с Николаем выбирали тридцать лет назад, где она читала книги по вечерам, где…
— Временно, — повторила она медленно. — Понятно.
Одиннадцать вечера. За стеной в детской — бывшей её спальне — стихли голоса. Лена укладывала детей спать, тихонько напевая им колыбельную. Ту самую, которую когда-то пела Софья.
На балконе среди герани и петунии стояло старое плетеное кресло. Софья укуталась в клетчатый плед — подарок Николая на последний день рождения — и смотрела на вечерний двор. Внизу гуляли соседские собаки, где-то играла музыка, кто-то громко разговаривал по телефону.
Раскладушка в зале оказалась действительно неплохой. Почти как кровать, как сказала Лена. Только вот заснуть на ней почему-то не получалось. Каждый раз, когда Софья закрывала глаза, перед ними всплывала картина: чужие вещи в её шкафу, игрушки на комоде рядом с фотографией Николая…
Телефон пискнул. Сообщение от подруги Нины: «Соня, как дела? Дочка с внуками приехали? Небось радости полный дом!»
