Вернулась на кухню, села за стол и закрыла лицо руками. Ей вдруг стало стыдно — стыдно за сына, которого она растила одна после смерти Петра. За мальчика, который приносил пятёрки из школы и клялся, что никогда не оставит маму, как это сделал его отец, бросив их без копейки.
В комнате снова заговорили — теперь Андрей обсуждал какие-то технические детали оформления, расспрашивал о сроках, о том, можно ли задним числом поставить дату. Но Тамара больше не стала прислушиваться. Всё уже было ясно.
Она взяла тряпку и вытерла пролитое молоко с пола. Движения были механическими, автоматическими — как будто кто-то другой управлял её руками.
Андрей вышел попить воды минут через пятнадцать. Увидел мать за столом и удивился:
— Мам, ты чего не спишь? Уже почти полночь.
— Да так. Думаю над кое-чем. Жизнь, знаешь ли, штука сложная.
Она посмотрела на него — на его лицо, которое когда-то целовала на ночь, на руки, которые учила завязывать шнурки. Теперь эти руки подписывали бумаги за её спиной.
— О жизни, сынок. О том, как быстро всё меняется. О том, что люди оказываются не теми, кем мы их считали.
— Странно ты говоришь. Заболела?
— Нет, не заболела. Возможно, наоборот — выздоравливаю.
Утро было мрачным, за окном моросил дождь, стекающий по стёклам извилистыми ручейками. Тамара встала рано, как обычно, приготовила завтрак: яичницу для себя, бутерброды для Андрея — всё как всегда. Но внутри всё изменилось.
Андрей спустился в половине восьмого, пил кофе и просматривал что-то в телефоне, изредка хмыкая и комментируя новости. Обычное утро, обычные будни. Только теперь Тамара видела его по-другому.
— Андрей, мне нужно кое-что обсудить с тобой, — сказала она, садясь напротив.
— Да, мам? — он даже не поднял глаз от экрана, автоматически подносил кружку ко рту.
— О нашей квартире. О моём будущем. О твоих планах на этот счёт.
Теперь он посмотрел на неё. В его глазах мелькнуло что-то — осторожность или вина, Тамара не могла точно определить. Он отложил телефон на стол экраном вниз.
— О каких планах? Я не понимаю, о чём ты.
— Андрей, я нашла бумаги. Дарственную. В кармане твоего пиджака.
Сначала лицо его побледнело, словно кровь отлила от кожи, потом налилось краской. Он поставил кружку и откашлялся.
— Мам, это не то, о чём ты думаешь. Совершенно не то.
— Я… я просто беспокоюсь о тебе. Ты одна, возраст уже не тот. Если что-то случится с тобой, оформление наследства — это такая головная боль, столько бумаг, очереди. Я хотел упростить процесс, чтобы тебе не пришлось мучиться.
— Упростить? — голос Тамары стал холодным и чужим. — Ты хотел получить квартиру, пока я жива, чтобы потом не делить её с другими наследниками. Я всё слышала вчера вечером. Твой разговор по телефону.
Андрей открыл было рот, но она жестом остановила его.
— Не продолжай. Не нужно больше врать. Я уже всё поняла. И знаешь что? Ты опоздал.
— Как опоздал? О чём ты говоришь?
— Я уже всё оформила. Но не на тебя. Вчера после работы я съездила к нотариусу.
Андрей замер с кружкой в руке, потом медленно поставил её на стол. В его глазах появилось что-то новое — злость.
— Ты не можешь так поступить! Я твой сын! Единственный сын!
— Именно поэтому я так больно. — Тамара встала из-за стола. — Именно потому, что ты мой сын. От чужого человека я бы такого ещё как-то поняла. Но от тебя… Знаешь, Андрей, я всегда думала, что воспитала тебя правильно. Что привила тебе нормальные человеческие ценности. Но, видимо, ошибалась.
— Мама, ты всё не так понимаешь! Я думал о твоём благе!
— Стоп. Просто стоп. — Её голос стал тихим. — Квартира будет принадлежать Кате. Твоей дочери. А я буду жить здесь до конца своих дней. Это единственный компромисс, на который я согласна.
— Катя? При чём тут Катя? Она же ребёнок!
— Ей двадцать один год. Она взрослый человек. И в отличие от тебя, она никогда не предала мою доверия.
Андрей резко встал, стул опрокинулся назад с грохотом.
— Я не позволю тебе так говорить! Я всю жизнь заботился о тебе!
— Да? И кто заботился обо мне, когда ты пытался забрать у меня единственное, что у меня есть? — Тамара тоже поднялась. — Как раз наоборот. Впервые за долгое время я всё понимаю правильно. Я вижу тебя таким, какой ты есть на самом деле.
