— Юра, мне нужно с тобой поговорить.
Он кивнул, не отрываясь от газеты:
— Нет, — сказала она. — Посмотри на меня.
Удивлённо он поднял голову. В её голосе было что-то новое, что-то, чего он никогда не слышал за тридцать лет.
— Почему ты решил, что Светлана будет жить с нами, не спросив меня?
— Да ну, Марина, — начал он привычно, — это же моя сестра, ей больше некуда…
— Я не о сестре, — перебила она. — Я о том, что ты не спросил. Не посоветовался. Просто сказал, как будто мне деваться некуда, как будто я должна быть счастлива любому твоему решению.
Юрий отложил газету. Брови поползли вверх:
— Да что происходит? Ты же никогда не возражала…
— Именно! — голос её стал тверже. — Никогда. Тридцать лет никогда. Знаешь, как это называется? Не мудрость, не терпение. Это страх. Страх быть неудобной, страх, что меня назовут скандалисткой, страх потерять покой.
Она встала, прошлась по кухне. Юрий смотрел на неё, словно видел впервые.
— Я не гость в этом доме, Юрий. Я хозяйка. Это моя квартира тоже, моя жизнь тоже. И когда твоя сестра переставляет мои вещи, критикует мою еду, берёт без спроса мои личные вещи — это не пустяки. Это неуважение. И когда ты встаёшь на её сторону, не выслушав меня — это тоже неуважение.
— Я не хотел… — начал он, но она продолжила:
— А я больше не хочу быть невидимой в собственной жизни. Не хочу, чтобы мнение жены значило меньше, чем желание сестры. Моё терпение закончилось, Юра. И это не угроза, не истерика. Это просто факт.
В кухне повисла тишина. Юрий сидел, красный, растерянный. Марина вернулась за стол, села напротив.
— Я не требую извинений, — сказала она спокойно. — Я требую уважения. К моему дому, к моему мнению, к моей личности. И если это слишком сложно для тебя…
Она не договорила. Он смотрел на неё, словно пытаясь найти в этой женщине ту тихую, покладистую Марину, которую знал тридцать лет. Но той Марины уже не было.
— Я буду гостить у Тамары, — сказала она. — Несколько дней. Подумаю. И ты подумай тоже.
Марина собирала сумку спокойно. Юрий сидел в гостиной, смотрел телевизор, но звук был выключен. Светлана вернулась ближе к ночи, нашла брата на кухне.
— Что за лица? — спросила она весело. — Поругались?
— Марина уехала, — сказал он глухо.
— Ой, молодцы! Надо было давно устроить ей проверку. Пусть поплачет, подумает, вернётся смирная.
Юрий посмотрел на сестру:
Она замолчала, удивлённая грубостью.
А Марина в это время сидела на кухне у Тамары, пила чай с малиновым вареньем. Подруга смотрела на неё с восхищением:
— Ты молодец. Я всегда думала, что ты слишком много терпишь.
— Знаешь, — Марина поставила чашку, — мне сейчас легко. В первый раз за много лет мне легко дышать. Как будто сняли тяжёлую шубу в жаркий день.
