Часть вторая
Происходящее перед ней никак не походило на сцену провинциальной неловкости, которую она с таким удовольствием представляла.
Вместо ожидаемых неуклюжих фигур дверной проём заполнил облик утончённой элегантности.
Сергей, её сын, стоял высокий и уверенный в себе. Годы стёрли в нём все следы робкого, безинициативного юноши, которого она помнила.
На нём был безупречно сшитый костюм цвета тёмного угля, современного кроя, подчёркивающий его широкие плечи. Ткань говорила о качестве, о сдержанной роскоши.
Волосы, когда-то вечно взъерошенные, теперь были аккуратно уложены, обрамляя лицо, утратившее юношескую мягкость. Её сменили тонкие линии, говорящие о трудолюбии и тихой решимости.
Но настоящим открытием стала Анна.
Она двигалась с грацией, совершенно несоответствующей её предполагаемому деревенскому прошлому. Каждый её шаг излучал уверенность в себе.
Простая деревенская девушка, которую помнила Олга, исчезла, уступив место женщине неоспоримой утончённости.
Её платье — творение глубокого синего цвета, едва заметно мерцавшего в мягком свете ресторана, — было шедевром сдержанного шика. Оно обтекало её фигуру, словно жидкая ночь, подчёркивая формы, вылепленные физическим трудом, но оставшиеся женственными.
На шее поблескивало изящное бриллиантовое ожерелье — тихий символ благосостояния, которое Олга никогда бы не сочла возможным.
Они шли к столу с синхронной, почти королевской осанкой. Рука Сергея легко покоилась на поясе Анны — жест непринужденной привязанности и тихой гордости. Они были единым целым, силой, с которой стоило считаться.
Шёпот, что ещё мгновение назад витал в зале, стих, уступив место почти осязаемой тишине.
Приблизившись, Олга Викторовна заметила детали, ускользнувшие от взгляда в первую секунду.
Обувь Сергея — кожаные, явно сделанные на заказ туфли, отполированные до зеркального блеска.
Клатч Анны — небольшой, расшитый бисером, без сомнения работа именитого дизайнера.
А руки… Олга помнила их шершавыми, в мозолях от труда на огороде. Теперь они были гладкими, ухоженными, с простым, но изысканным бриллиантовым кольцом, искрящимся сдержанным блеском.
За широкими окнами, за их спинами, бесшумно остановился чёрный внедорожник. Из него вышел водитель в форме и привычным движением открыл заднюю дверь.
Машина новейшей модели, очевидный символ достатка, резко контрастировала с ржавой, кашляющей «Ладой», в которой Олга привыкла их представлять.
Волна головокружения нахлынула на Олгу Викторовну.
Этого не могло быть…
Пара подошла к столу. Их взгляды встретились с её взглядом.
Взгляд Сергея был прямым, лишённым обиды, но в нём мелькало что-то, чего она не могла прочесть. Жалость? Или даже насмешка?
В глазах Анны же горела сталь — тихая сила, от которой по спине Олги пробежал холодок.
— Мама, — сказал Сергей. Его голос был глубже и звучнее, чем она помнила. — Спасибо, что пригласили нас.
Он слегка наклонился и коснулся её щеки губами — формально, почти деловито.
Анна последовала его примеру. Её прикосновение было прохладным и кратким.
— Давненько мы не виделись, — сказала она тихо, но отчётливо, так что её слова разнеслись по притихшему залу.
Гости, на мгновение оживившиеся, начали оживляться ещё больше. По залу прокатилась волна шопота — смесь удивления, недоумения и едва скрытой зависти.
Вся тщательно выстроенная легенда о неудачах Сергея и Анны рушилась на глазах.
Олга Викторовна ощутила, что не может говорить. Все заготовленные колки и реплики, остроумные шпильки, которые она вынашивала неделями, выветрились из головы.
Она смогла лишь выдавить:
— Сергей, Анна… вы хорошо выглядите.
— Спасибо, — ответила Анна.
Её вежливая улыбка не коснулась глаз.
Они сели, и вокруг повисла тишина — густая от невысказанных вопросов и разрушенных ожиданий.
Олга Викторовна смотрела, как Сергей вёл вежливую беседу с дальним родственником о сельскохозяйственных технологиях. А Анна, на удивление, была окружена вниманием Светланы — лучшей подруги Олги, которая ещё недавно радовалась предстоящему появлению гостей в ужасных резиновых сапогах.
В животе Олги затянулся тугой узел злости.
Всё пошло не по плану!
Она должна была быть в центре внимания, царицей вечера. А теперь все взгляды были прикованы к Сергею и Анне — к их преображению, к их очевидному успеху.
Она пыталась вернуть разговор к себе, к своим заслугам, к своей тщательно выстроенной жизни. Но слова будто тонули в общем гуле восторга и любопытства, окружавшем пару.
Она встретилась взглядом с официантом, который ещё недавно хихикал с коллегами, ожидая прибытия «деревенских». Теперь он почтительно крутился возле Сергея и Анны, старательно подливая им вино.
Унижение было почти невыносимым.
Чем дальше шёл вечер, тем сильнее Олга Викторовна оказывалась на обочине событий.
Гости, завороженные Сергеем и Анной, словно забыли о ней, о её юбилее, о её тщательно построенном мире.
Она видела, как Анна легко покоряла зал. Её смех звучал уверенно и свободно.
Видела Сергея, обсуждающего серьёзные инвестиции и планы расширения с влиятельными бизнесменами города.
Они больше не были теми неудачниками, за которых она их принимала.
Они были успешными. И этот успех был прямым вызовом ей — болезненным опровержением её многолетних упреков и презрения.
Олга Викторовна почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.
Нужно было что-то сделать, что-то сказать, вернуть себе внимание. Но слова застревали в горле, подавленные смесью злости, унижения и рождающегося раскаяния.
Она посмотрела на сына — на мужчину, которым он стал. Увидела силу и тихое достоинство, которых прежде не замечала.
И посмотрела на Анну — женщину, что осмелилась перечеркнуть её ожидания и построить собственную жизнь на своих условиях.
И впервые Олга Викторовна задумалась: а вдруг она всё это время ошибалась?
В воздухе повисло напряжение, которое можно было порезать ножом.
Олга Викторовна, ещё недавно купавшаяся в лучах всеобщего внимания, вдруг почувствовала себя неуютно на собственном празднике.
Она машинально поправила колье на шее, пытаясь вернуть себе хоть толику прежнего самообладания. Но взгляд, скользнувший по лицам гостей, говорил о том, что фокус внимания сместился.
Все взгляды были прикованы к Анне и Сергею, стоявшим у стола с невозмутимым достоинством.
Наступила пауза — затяжная и оглушительная.
Диджей, видимо почувствовав неладное, убавил громкость музыки до едва слышного фона.
Кто-то прокашлялся, пытаясь разрядить обстановку, но тщетно.
Олга Викторовна чувствовала, как нарастает внутреннее раздражение, смешанное с паникой. Она привыкла контролировать ситуацию, быть хозяйкой положения. Сейчас же она ощущала себя марионеткой, дёргающейся под чужую дудку.
И вот, словно повинуясь негласному сигналу, Анна подняла изящный бокал с шампанским.
Её движения были плавными и уверенными. Взгляд, обращённый к Олге Викторовне, был спокойным и доброжелательным.
В этом взгляде не было ни тени злорадства или триумфа. Лишь лёгкая ирония, которая задела Олгу Викторовну сильнее, чем любые оскорбления.
— Дорогая Ольга Викторовна, — начала Анна ровным, мелодичным голосом, который эхом разнёсся по залу. — Мы с Сергеем очень рады быть сегодня здесь, на вашем юбилее. Спасибо за приглашение.
Гости замерли в ожидании. В их глазах читалось любопытство и предчувствие.
Олга Викторовна почувствовала, как кровь отливает от лица. Она судорожно сглотнула, пытаясь выдавить из себя хоть какое-то подобие улыбки.
— И пользуясь случаем, — продолжала Анна, слегка наклонив голову, — хочу выразить вам благодарность за то, что выбрали именно наш ресторан для празднования столь знаменательного события.
Зал затих. Казалось, даже время остановилось.
Олга Викторовна почувствовала, как мир вокруг неё начинает расплываться.
«Наш ресторан…»
Эти два слова прозвучали как гром среди ясного неба.
В один миг всё встало на свои места.
Роскошное платье. Дорогой костюм. Внедорожник с водителем.
Всё это обрело смысл.
Анна — владелица этого шикарного заведения.
Анна, которую она считала деревенской Золушкой. Простушкой. Неудачницей.
