Ребёнок родился уже после развода. Дочка. Маленькая, хрупкая, с огромными глазами. Я назвала её Софья — имя выбрала сама, без чьих-либо советов и указаний. Артём приезжал в роддом, привёз цветы и игрушки. Смотрел на дочь с такой тоской, что мне стало его жаль. Но не настолько, чтобы вернуться в тот ад.
Он платит алименты, иногда приезжает повидаться с Соней. Всегда один — это моё условие. Свекровь так и не увидела внучку. Я знаю, это жестоко, но я не могу допустить, чтобы она своими манипуляциями испортила жизнь и моему ребёнку.
Прошло ещё полтора года. Я встретила другого человека — Михаила. Он разведён, воспитывает сына-подростка. Мы понимаем друг друга с полуслова. Его бывшая свекровь была копией Лидии Павловны, так что он знает, через что я прошла. Мы не торопимся со свадьбой, просто наслаждаемся обществом друг друга, строим планы, растим детей.
А потом мне позвонил нотариус. Оказалось, что у меня была дальняя родственница — бабушкина сестра, которая жила в Москве. Я видела её всего пару раз в детстве. Она умерла, не оставив прямых наследников, и завещала свою двухкомнатную квартиру в столице мне. Почему мне — загадка. Может быть, следила за моей жизнью через родителей, может быть, просто решила помочь молодой матери-одиночке.
Квартира стоила целое состояние. Я могла её продать и купить хороший дом в нашем городе, обеспечить дочери образование, открыть своё дело. Это был шанс начать новую жизнь, полностью независимую, свободную.
И тут появилась она. Свекровь. Вернее, уже бывшая свекровь, но она себя такой не считала.
Не знаю, откуда она узнала о наследстве. Может, Артём проговорился — я по глупости рассказала ему, когда он приезжал к дочери. А может, у неё везде были свои источники информации. Но факт остаётся фактом — она позвонила мне и потребовала встречи.
— Нам нужно поговорить о квартире, — сказала она тоном, не терпящим возражений.
— О какой квартире? — я сделала вид, что не понимаю.
— Не прикидывайся дурочкой, невестка. Ты получила наследство. Большое наследство. И мы имеем на него право.
— Мы? Кто это мы? И какое право?
— Моя внучка — наследница этой квартиры. А я её бабушка, я должна проследить, чтобы имущество ребёнка использовалось правильно. Я уже консультировалась с юристом.
Я положила трубку. Но это было только начало. Свекровь начала настоящую осаду. Она приходила к моим родителям, караулила меня возле работы, писала письма в опеку, утверждая, что я неправильно воспитываю ребёнка и собираюсь промотать наследство.
Артём пытался её урезонить, но безуспешно. Она внушила ему, что квартиру нужно оформить на ребёнка, а управлять имуществом должны они вместе. Дескать, я молодая, неопытная, могу связаться с проходимцем (намёк на Михаила), который меня обманет.
Кульминация наступила в кабинете нотариуса, куда я пришла оформлять документы на вступление в наследство. Каково же было моё удивление, когда я увидела там свекровь с Артёмом и ещё каким-то мужчиной в дорогом костюме — их адвокатом.
— Мы оспариваем завещание, — заявила Лидия Павловна. — Моя внучка — прямая наследница, а её мать не имеет права единолично распоряжаться имуществом ребёнка.
Нотариус, пожилой мужчина с усталыми глазами, внимательно изучил документы, которые ему предоставил адвокат. Потом посмотрел на меня, на свекровь, снова на документы. В кабинете повисла тишина, которая, казалось, длилась вечность.
— Госпожа Петрова, — наконец обратился он к свекрови, — ваша внучка действительно имеет право на наследство. Но только в том случае, если бы завещания не существовало. А оно есть, оформлено по всем правилам, и в нём чётко указан наследник — Елена Сергеевна. Ребёнок может претендовать только на обязательную долю, если бы был нетрудоспособным иждивенцем наследодателя. Но ваша внучка никогда не встречалась с покойной, следовательно, не была на её иждивении.
— Но это же несправедливо! — вскочила свекровь. — Ребёнок лишается имущества из-за прихоти какой-то дальней родственницы!
