Нина Павловна всхлипнула, прижимаясь к сыну.
— Андрюшенька, ну скажи ей! Я же всё для вас делаю! Я же помогаю!
— Мама… — Андрей мягко отстранился от неё. — А ты правда говоришь Марине неприятные вещи?
— Я просто даю советы! Учу её! Она же молодая, неопытная!
— Мама, Марине тридцать два года. Она прекрасная жена и мать. Ей не нужны твои постоянные указания.
Нина Павловна отшатнулась от сына, как от удара.
— Ты… ты на её стороне?
— Я на стороне своей семьи, мама. Марина и Лиза — моя семья. И если для сохранения этой семьи нужно установить границы, то так и будет.
Следующий час прошёл в тяжёлых переговорах. Нина Павловна плакала, обвиняла, манипулировала. Но Марина стояла на своём, а Андрей, впервые за три года, поддержал жену. В конце концов, были установлены чёткие правила совместного проживания. Свекровь больше не имела права критиковать невестку, вмешиваться в воспитание внучки и хозяйничать на кухне без разрешения.
Первые дни были тяжёлыми. Нина Павловна демонстративно молчала, изображая из себя жертву. Она вздыхала, хватаясь за сердце, когда проходила мимо Марины. Она отказывалась от еды, говоря, что у неё «кусок в горло не лезет». Но Марина больше не реагировала на эти спектакли. Она спокойно занималась своими делами, готовила, убирала, играла с дочкой.
Через неделю Нина Павловна не выдержала. Она попыталась вернуться к старым привычкам. Утром, когда Марина готовила завтрак, свекровь вошла на кухню и начала с порога:
— Опять яичницу жаришь? Андрюша любит омлет, я тебе сто раз говорила…
Марина молча выключила плиту, сняла фартук и пошла к выходу.
— Ты куда? — растерялась Нина Павловна.
— Собирать вещи. Вы сделали свой выбор.
— Стой! — свекровь бросилась за ней. — Я… я просто по привычке! Я не хотела!
Марина остановилась и повернулась к ней.
— Нина Павловна, у вас есть выбор. Научиться уважать меня или потерять внучку. И сына, между прочим, тоже. Потому что он поедет с нами.
Это был блеф. Андрей ничего такого не говорил. Но Нина Павловна этого не знала. Страх потерять всё оказался сильнее желания контролировать.
— Я… я постараюсь, — выдавила она из себя.
— Постараетесь? — Марина покачала головой. — Недостаточно. Вы либо уважаете меня как хозяйку этого дома, как жену вашего сына, как мать вашей внучки, либо мы уезжаем. Решайте.
Нина Павловна молчала долго. В её голове шла борьба между гордостью и страхом одиночества. Наконец, страх победил.
— Хорошо. Я буду… уважать.
Слово далось ей с трудом, но она его произнесла. Марина кивнула и вернулась к плите.
Следующие недели были похожи на хождение по минному полю. Нина Павловна несколько раз срывалась, начинала критиковать, но быстро осекалась, видя, как Марина тянется к телефону — звонить родителям насчёт переезда. Постепенно, очень медленно, свекровь училась держать свои комментарии при себе.
Переломный момент случился через месяц. Марина пекла торт на день рождения Лизы. Сложный, многоярусный, с фигурками из мастики. Она провозилась с ним весь день. Нина Павловна несколько раз заглядывала на кухню, и Марина видела, как она буквально закусывает губу, чтобы не высказать очередное замечание.
Вечером, когда торт был готов, Лиза прибежала на кухню и замерла от восторга.
— Мамочка! Это самый красивый торт в мире!
Марина улыбнулась и обняла дочку. В дверях появилась Нина Павловна. Она смотрела на торт, потом на счастливую внучку, потом на невестку. И вдруг сказала:
— Марина, торт действительно получился великолепным. Ты молодец.
Это были простые слова, но для Марины они значили больше, чем любые извинения. Впервые за три года свекровь признала, что она что-то сделала хорошо.
— Спасибо, Нина Павловна, — ответила Марина.
— Бабушка, а ты будешь есть мамин торт? — спросила Лиза. — Он очень вкусный! Мама самая лучшая!
