— Пап? — ее голос прозвучал нерешительно, пробиваясь сквозь тишину. — Спасибо. Оно… прекрасное. А это что?
Он появился в дверном проеме снова, и на этот раз его улыбка была шире, увереннее.
— Это для меня, дорогая, — сказал он, и в его глазах вспыхнули огоньки. — Моя девочка будет самой красивой на всем празднике. Я должен ей соответствовать. Ведь получают диплом не каждый день, верно?
Слова повисли в воздухе, тяжелые и неумолимые. Лина отпустила край платья, будто обжегшись. Ткань мягко упала обратно в коробку.
— Папа, я не хочу, чтобы ты приходил, — вырвалось у нее наконец, слова, которые она носил в себе неделями. — Там будут все. Все мои друзья, их родные. Я не хочу, чтобы они… смотрели на нас.
Молчание, последовавшее за этим, было густым и плотным, как смоль. Виктор стоял неподвижно, его плечи, всегда такие прямые, чуть ссутулились.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он, и его голос дрогнул, потеряв всю свою предыдущую уверенность.
Лина задохнулась, чувствуя, как гнев и стыд поднимаются в ней комом.
— Дело в том, что все они… другие. У них другие жизни, другие отцы. Они не такие, как мы. И я не хочу, чтобы они тебя видели. Ты должен это понять, мне правда жаль. — Она кивнула в сторону коробки. — Платье чудесное, правда. Но одного платья мало. Пожалуйста, не приходи.
Она не смотрела на него, повернулась и ушла в свою комнату, оставив его одного в гостиной с разбитым сердцем и бархатным платьем, которое он выбирал с такой трепетной надеждой. Он подошел к столу, провел пальцами по серебряной вышивке. «Она еще молода, — прошептал он сам себе, смахивая предательскую влагу с уголка глаза. — Она не хотела причинить боль. Она поймет когда-нибудь». Он верил в это. Верил несмотря ни на что.
Он знал, что понимание придет не сегодня и не завтра, не на этом выпускном, но оно придет. И что бы там ни было, он считал: такое достижение — это праздник, и он заслуживал права стоять рядом со своей дочерью в этот день так же сильно, как она заслуживала иметь его рядом.
И он принял решение. Тихое и твердое. Он пойдет. Спустя два дня Лина в своем сиреневом платье выглядела так, будто сошла со страниц сказки. Виктор смотрел на нее, и его сердце наполнялось такой гордостью, что, казалось, вот-вот разорвется. Он видел в ней не просто выпускницу, он видел echoes маленькой девочки с бантами в волосах, которую он когда-то качал на коленях.
— Ты сияешь, — сказал он тихо. — Может, я хотя бы подвезу тебя до школы? На машине.
Лина взглянула на его старенький, видавший виды фургон, и ее лицо помрачнело.
— Нет, я лучше дойду. Не хочу пылиться в дороге.
— Хорошо, — кивнул он, пряча боль глубоко внутри. — Тогда желаю тебе прекрасного дня. Поздравляю, дочка.
Она кивнула, уже поворачиваясь к двери, но на пороге замерла.
— Ты ведь… ты не придешь, да? — переспросила она, и в ее голосе сквозь напускную уверенность пробивалась тревога. Виктор опустил голову, делая вид, что поправляет рукав своей старой рабочей рубахи.
