— И я думал, — перебил он. — Знаешь что? Давай сделаем так. Оформим квартиру, а потом попросим маму сразу же составить дарственную. При нотариусе. Чтобы все сомнения развеять.
— Ты правда думаешь, она согласится?
— А почему нет? Если она действительно хочет просто налоги сэкономить, то не будет возражать.
Марина задумалась. План звучал разумно. Но что-то внутри подсказывало: Галина Петровна найдёт способ обойти любые договорённости.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Но ты сам с ней поговоришь. И если она откажется составлять дарственную сразу…
— То мы не будем оформлять наследство, — закончил Дима. — Договорились.
Он позвонил матери после завтрака. Марина сидела рядом и слышала, как в трубке взрывается возмущённый голос Галины Петровны.
— Как это — дарственную сразу? Ты что, матери не доверяешь? Это всё твоя жена надоумила, да? Я же знала, знала, что она из тех, кто только деньги считает!
— Мам, это наше общее решение, — терпеливо объяснял Дима. — Просто чтобы всё было честно и прозрачно.
— Честно? Да я для вас же стараюсь! Всю жизнь только для тебя и живу! А ты… С родной матерью как с чужой торгуешься!
Разговор продолжался ещё минут пятнадцать. Галина Петровна пускала в ход весь арсенал: слёзы, упрёки, воспоминания о том, как она одна растила Диму после смерти отца. Но Дима, к удивлению Марины, стоял на своём.
— Либо с дарственной, либо никак, мам. Извини.
Он положил трубку и устало откинулся на спинку дивана.
— Ну вот. Теперь я неблагодарный сын, а ты корыстная невестка.
— Мне жаль, — Марина взяла его за руку.
— Да ладно. Может, оно и к лучшему. Давно пора было границы обозначить.
Но Марина знала — это не конец. Галина Петровна не из тех, кто легко сдаётся.
И она оказалась права. Через два дня, когда Дима был на работе, в дверь позвонили. Марина открыла, не глядя в глазок, и оказалась лицом к лицу со свекровью. Та стояла на пороге с трагическим выражением лица и красными от слёз глазами.
— Можно войти? Или ты и на порог меня не пустишь?
Марина молча отступила в сторону. Галина Петровна прошла в гостиную и тяжело опустилась на диван.
— Я всю ночь не спала, — начала она дрожащим голосом. — Думала, как мы до такого дошли. Родной сын условия ставит…
— Нет, дай мне сказать! — свекровь подняла руку. — Я понимаю, ты меня не любишь. И я тебя, если честно, тоже. Но Дима… Он же мой единственный сын! Единственный близкий человек! И вот теперь он от меня отворачивается!
— Никто от вас не отворачивается. Мы просто хотим, чтобы всё было честно.
— Честно? — Галина Петровна горько усмехнулась. — А то, что я тридцать лет за этой квартирой ухаживала, это не считается? Что я бабушку до самой смерти выхаживала? Что все эти годы ремонты делала, налоги платила?
— Но доход от аренды тоже вам шёл все эти годы.
— И что? Я не имела права? Это же фактически моя квартира!
— Фактически — не юридически.
Галина Петровна встала и подошла к окну. Постояла молча, глядя на улицу.
— Знаешь, что самое обидное? — сказала она, не оборачиваясь. — Если бы Дима женился на нормальной девушке, которая понимает, что такое семья, мы бы сейчас этот разговор не вели. Она бы объяснила ему, что матери нужно помогать, а не условия ставить.
— То есть нормальная девушка — это та, которая во всём с вами соглашается?
— Нормальная девушка — это та, которая родила бы уже внуков! — свекровь резко обернулась. — А не карьеру строит, пока часики тикают!
Марина почувствовала, как кровь прилила к лицу.
— Не моё? Это моего сына дело! А значит, и моё! Я имею право знать, почему через три года брака до сих пор нет детей!
— Выйдите отсюда, — Марина встала. Её голос дрожал от сдерживаемого гнева. — Немедленно выйдите из моего дома!
— Из твоего? — Галина Петровна презрительно фыркнула. — Это ещё посмотрим, чей он! Как Димочка глаза откроет на тебя, так сразу…
— ВОН! — Марина указала на дверь. — Пошла вон отсюда!
Свекровь попятилась, ошарашенная такой реакцией. Она явно не ожидала, что тихая, всегда сдержанная невестка способна на такой взрыв.
— Ну-ну, не кричи. Соседей перепугаешь, — она направилась к выходу, но в дверях обернулась. — Запомни этот день, милочка. Запомни хорошенько. Это ты меня выгнала. Ты разрушила нашу семью. И когда Дима это поймёт, пеняй на себя.
Дверь хлопнула. Марина осталась стоять посреди комнаты, дрожа от адреналина. Она знала — только что перешла черту, после которой пути назад нет.
Дима вернулся с работы в плохом настроении. Ещё с порога Марина поняла — Галина Петровна уже успела ему позвонить.
— Это правда? — спросил он вместо приветствия. — Ты выгнала мою мать?
— Я попросила её уйти после того, как она начала оскорблять меня.
— Оскорблять? Мама сказала, что просто пыталась поговорить, а ты на неё накричала!
— Твоя мама сказала, что я ненормальная, потому что не рожаю детей!
— Она… она правда это сказала?
— Да! И ещё много чего! Что ты на мне по ошибке женился, что я тебе не пара, что карьера для меня важнее семьи!
— Слушай, она расстроена…
— Она расстроена? — Марина не верила своим ушам. — А я? Я не имею права расстраиваться, когда меня в собственном доме унижают?
— Это моя мать, Марин!
— А я твоя жена! Или это ничего не значит?
Они стояли друг напротив друга в прихожей. Между ними было всего два метра, но Марине казалось, что разделяет их пропасть.
— Я не могу выбирать между вами, — сказал наконец Дима.
