Светлана почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. Четыре года она терпела. Четыре года выслушивала замечания о своей готовке («не то, что мамины котлеты»), о своей внешности («вечно эти джинсы, женщина должна носить платья»), о своей работе («нормальная жена сидит дома и создаёт уют»). Четыре года пыталась найти компромисс, сохранить мир в семье, надеясь, что Антон когда-нибудь встанет на её сторону.
— Антон, — её голос был ровным, почти безэмоциональным, что пугало больше, чем крик. — Твоя мать только что уничтожила контракт, над которым я работала два месяца. Контракт, который должен был обеспечить мою фирму заказами на полгода вперёд. Это не просто бумажки. Это моя работа, мой бизнес, который я строила пять лет.
Антон переводил взгляд с жены на мать и обратно. Светлана видела внутреннюю борьбу на его лице, видела, как он мучительно пытается найти выход, который устроит всех. Но она также знала, чем это закончится. Как всегда.
— Света, ну… мама же не специально. Она хотела помочь. Может, не стоит так остро реагировать? Перезаключишь контракт, делов-то…
И вот оно. Предсказуемое, ожидаемое, но всё равно болезненное предательство. Светлана кивнула, словно Антон подтвердил то, что она и так знала.
— Конечно. Делов-то, — повторила она с горькой усмешкой. — А то, что заказчики теперь подумают, что я несерьёзный партнёр, который не может сохранить важные документы? То, что они могут отказаться работать со мной? То, что моя репутация под угрозой? Это всё мелочи, да?
— Не драматизируй, Светлана, — вмешалась Лариса Павловна, поднимаясь с дивана. — Если твой бизнес рухнет из-за одного порванного контракта, значит, он и так был непрочным. Может, это знак свыше, что пора заняться настоящим женским делом? Родить Антоше детей, например. Мне уже шестьдесят пять, а внуков всё нет. Светлана почувствовала, как кровь приливает к лицу. Тема детей была больной. Два выкидыша за последние два года, бесконечные обследования, лечение — об этом Лариса Павловна прекрасно знала. И била в самое больное место с хирургической точностью.
— Мам, не надо… — слабо попытался вмешаться Антон, но Лариса Павловна уже была в ударе.
— Что «не надо»? Правду говорить не надо? Посмотри на свою жену, Антон! Ей тридцать два года, а она всё играется в свой бизнес. Бегает по клиентам, сидит ночами за компьютером. Организм женщины не железный! Вот и результат — детей нет, в доме бардак, муж голодный приходит с работы…
— Я не голодный, мам…
— Потому что я готовлю! Я, шестидесятипятилетняя женщина, стою у плиты, чтобы мой сын нормально питался! А твоя жена что? Принесёт какую-то пиццу или китайскую еду в коробочках и считает, что накормила семью!
Светлана смотрела на мужа, ожидая хоть какой-то защиты, хоть слова в свою поддержку. Но Антон стоял, опустив голову, разглядывая носки своих носков, как провинившийся школьник.
— Знаете что, Лариса Павловна, — Светлана заговорила, и в её голосе звучала усталость человека, который больше не может и не хочет бороться. — Вы правы. Абсолютно правы. Я плохая жена. Я не готовлю борщи и котлеты, как вы. Я не сижу дома в ожидании мужа с работы. Я не родила внуков. Я занимаюсь своим дурацким бизнесом вместо того, чтобы штопать носки и вышивать крестиком.
