– Нет, – поправила я ее. – Я вызвала полицию для того, чтобы они помогли нам установить истину в этой сложной ситуации. Вы публично обвинили несовершеннолетнего ребенка в совершении тяжкого проступка – это очень серьезно. Это может нанести непоправимый удар по ее психическому состоянию, по ее репутации среди окружающих. Если вы так уверены в своей правоте, то чего же вы боитесь? Пусть полиция проведет свою работу.
– Но у меня же… у меня нет никаких реальных доказательств, – наконец-то, с трудом выдохнула она.
– Вот именно! У вас нет абсолютно никаких доказательств, но вы при этом ворвались в мой дом, оскорбили мою дочь, публично обозвали ее воровкой. И теперь, перед представителями закона, вам придется нести ответственность за свои слова. Это называется клевета. И за это предусмотрена статья в Уголовном кодексе.
Елена Викторовна медленно, как подкошенная, опустилась на ближайший стул в прихожей. Ее лицо приобрело землистый, серый оттенок.
– Я не хотела… я просто очень расстроилась из-за пропажи… я подумала, что…
– Вы не подумали, – жестко прервала я ее. – Вы просто выбрали первого попавшегося человека и обвинили его, не разобравшись. И ваш выбор пал именно на Софию, потому что она в ваших глазах – слабое звено. Она ребенок. И она не ваша кровь. Удобная мишень для выплеска гнева.
Полиция прибыла примерно через двадцать минут. Два молодых, но очень серьезных лейтенанта выслушали обе стороны конфликта, внимательно изучив наши показания.
– Итак, ситуация следующая, – подвел итог старший по званию. – Гражданка Орлова обвиняет несовершеннолетнюю Софию в совершении кражи денежных средств в крупном размере. Представьте, пожалуйста, имеющиеся у вас доказательства ее вины.
– Доказательств… у меня нет, – вынуждена была признать Елена Викторовна, глядя в пол.
– Но есть ли у вас свидетели, которые могут подтвердить ваши слова? Люди, которые видели сам момент совершения правонарушения?
– Нет, свидетелей тоже нет.
– В таком случае, ваши заявления можно расценивать как клевету. Гражданка Орлова, вы осознаете, что распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство несовершеннолетнего лица, является уголовно наказуемым деянием? За это предусмотрена серьезная ответственность.
– Но я же нигде не распространяла эти сведения! – попыталась она оправдаться. – Я сказала об этом только здесь, в стенах этой квартиры, только в присутствии семьи!
– Вы выдвинули обвинение в совершении преступления в отношении ребенка в присутствии нескольких свидетелей, – невозмутимо объяснил лейтенант. – Это и является, согласно закону, фактом распространения информации. Мать девочки имеет полное юридическое право подать на вас соответствующее заявление в суд.
Елена Викторовна вдруг разрыдалась. На этот раз ее слезы были не слезами гнева, а слезами унижения и осознания собственной ошибки.
– Я не хотела… я просто была в отчаянии… денежные средства пропали, а это большая для меня сумма… – Вам следовало обратиться с заявлением о факте кражи, – терпеливо пояснил полицейский. – Мы бы провели необходимые оперативно-розыскные мероприятия, опросили бы всех гостей, присутствовавших на торжестве. Но вы не имеете никакого морального или юридического права обвинять в совершении преступления конкретного человека, не имея на то веских и неопровержимых доказательств.
Сотрудники полиции составили соответствующий протокол, тщательно записали объяснения всех участников конфликта. Елена Викторовна подписывала бумаги дрожащей, неуверенной рукой. Когда полицейские, закончив работу, уехали, свекровь подняла на меня свой взгляд, полный уже не ярости, а глухой, бессильной обиды и скрытой ненависти.
– Ты натравила на меня правоохранительные органы. Ты выставила меня преступницей перед законом.
– Вы сами натравили на мою маленькую, беззащитную дочь ложные и грязные обвинения, – парировала я, не отводя взгляда. – Вы сами создали эту невыносимую ситуацию. – Но денежные средства-то так и не нашлись! – снова, уже по привычке, воскликнула она. – Елена Викторовна, послушайте меня очень внимательно, – сказала я, делая шаг towards нее. – Ваши денежные средства могли быть взяты любым из пятидесяти гостей, или же вы их банально потеряли, перекладывая вещи. Но вы сознательно выбрали тактику обвинения Софии, не имея на то ни единого доказательства. И знаете, почему? Потому что она в ваших глазах – самое слабое и беззащитное звено. Она ребенок. Она не ваша кровная родственница. Она – удобная и безопасная мишень для вымещения всего вашего гнева и раздражения.
– Это абсолютная неправда! – попыталась она возразить, но в ее голосе уже не было прежней уверенности.
– Это чистейшая правда. И сейчас, если вы не хотите, чтобы я подала на вас официальное заявление о клевете и потребовала возмещения морального вреда, вы немедленно, прямо сейчас, принесете моей дочери свои извинения.
Она на мгновение замерла, плотно сжав тонкие, побелевшие губы, словно взвешивая в уме все за и против.
– Мама, пожалуйста, просто извинись перед девочкой, – тихо, но очень четко произнес Дмитрий. – Это же так просто.
– Я не стану этого делать, – упрямо покачала головой Елена Викторовна.
– Мама, я тебя очень прошу…
– Я все равно уверена, что это именно она все сделала! Мое материнское сердце чувствует правду! – снова заявила она, хотя в ее словах уже звучала фальшь.
Я снова взяла в руки свой телефон, демонстративно набирая номер.
– Прекрасно. Тогда завтра утром, с первыми лучами солнца, я отправляюсь в отделение полиции с официальным заявлением о факте клеветы в отношении несовершеннолетнего ребенка.
– Ты никогда не посмеешь этого сделать! – попыталась она блефовать, но ее голос дрогнул.
– Я не только посмею, но и сделаю это. И я также потребую через суд компенсации причиненного морального вреда. Моя дочь – ребенок с тонкой душевной организацией, она прекрасно учится, очень чувствительна. После ваших жестоких и несправедливых обвинений ей обязательно потребуется длительная помощь профессионального психолога для восстановления душевного равновесия. И все расходы на это лечение лягут на ваши плечи. Это закон.
Елена Викторовна резко, почти бросила свою сумку на пол, потом так же резко подхватила ее, развернулась и бросилась к выходу из квартиры.
– Я не останусь ни секунды в этом доме, где меня, мать семейства, не уважают и унижают на каждом шагу!
