Приехал сын. Константин жил на севере, но раза два— три за год обязательно приезжал.
Сыну 40 лет, он работает каким-то начальником на комбинате, Тамара никак не может запомнить его мудрёную должность. Сын приезжает в столицу по служебным делам, заодно и мать проведать.
Тамара кормила своего ненаглядного сыночка, расспрашивала о жене, о внучке. Костя отвечал, а у самого глаза слипаются, разница во времени 4 часа, в его городе уже глубокая ночь.
Сын давно спал, а Тамара разволновалась и никак не могла уснуть. Страшно подумать, но её любимого сыночка, её Костика могло не быть...
В тот промозглый серый день судьба сжалилась над ней и устроила встречу с тётей Катей.
Тётя Катя много лет была их соседкой. Когда-то Тамарина семья: отец с матерью и старшие брат с сестрой жили в большой коммунальной квартире. Они занимали самую маленькую комнату 9 кв. метров.
Всего в коммуналке проживали 50 человек. Ребятишек было много. Они целыми днями околачивались в длинном коридоре, это была их территория.
Тамара часто засиживалась допоздна у тёти Кати, её комната была напротив. Люба, тёти Катина дочь, была её лучшей подругой. У них и супом накормят, и уроки можно спокойно сделать.
Коммуналку в 1966 году расселили. Тамарина семья получила трёхкомнатную квартиру, а соседка с дочерью, однокомнатную. Жили они теперь далеко и встречались редко.  (продолжение в статье)  
   
       — Саш, пусть она уйдет, — умоляла я мужа, — зачем ты ее вообще впустил? Она дом сожгла, в котором, между прочим, была твоя доля! Ты хочешь, чтобы она нас и квартиры лишила? Куда мы с детьми пойдем? Саш, сделай что-нибудь!
Шесть лет назад я стояла в белом платье, держала за руку своего Сашу и думала, что вот оно — счастье. Любовь, семья, будущее. Тогда я еще не знала, что счастье — штука хрупкая и не всегда предсказуемая. Саша — моя первая и, надеюсь, последняя любовь. Он высокий, плечистый, с добрыми глазами и ямочкой на подбородке. Когда он улыбается, у меня сердце замирает. После свадьбы мы поселились в квартире, которая досталась ему в наследство от отца. Точнее, не ему одному, а ему и его маме, моей свекрови, Елене Петровне. Квартира была большая, четырехкомнатная, вполне пригодная для жизни. Но вот незадача — Саше принадлежала только четверть этой жилплощади, остальное — его маме. У них еще был дом за городом, тоже поделенный в таких же пропорциях. Елена Петровна решила жить в доме, а нам досталась квартира. Первое время всё было просто замечательно. Мы наслаждались друг другом, ходили в кино, гуляли по парку. Потом я забеременела. Саша был на седьмом небе от счастья. — Представляешь, Юль, у нас будет маленький Сашенька! — восторженно говорил он, поглаживая мой живот. — Или маленькая Юлечка, — смеялась я в ответ. В итоге у нас родилась Маша. Такая куколка, вся в папу. Потом… Потом случилась двойня. Два мальчишки, Костя и Дима. Жизнь изменилась просто в одночасье. Мы с Сашкой и сами не поняли, как превратились в многодетную семью. Не то, чтоб я жалуюсь… Конечно, с тремя детьми одной было очень тяжело. Справлялись мы, конечно, с трудом, но справлялись. Саша работал как вол, я сидела дома с детьми. Денег хватало, Саша хорошо зарабатывал. Да и мысль о том, что у детей есть своя доля в большом доме, грела душу. Я думала, что они обеспечены жильем. Елена Петровна приезжала к нам нечасто. Она вообще была женщиной довольно отстраненной. Вроде бы и помогала, но как-то без души. Привезет пакет памперсов и убежит. В гости не задерживалась, чай не пила.
Когда детям было года по три, мы с Сашей затеяли ремонт. Квартира, хоть и большая, но требовала обновления. Полы скрипели, обои облупились, да и мебель пора было менять. — Юль, может, попросим у мамы немного денег? — предложил Саша как-то вечером, — у нее сбережения есть, деньги лежат на счетах без дела. — Не знаю, Саш, как-то неудобно, — призналась я, — Елена Петровна не очень-то хочет участвовать в жизни наших детей. — Ну, а что такого? Они же и ее внуки. Я сам с ней поговорю. Не волнуйся, тебя вмешивать не буду. Я согласилась. Саша позвонил маме и попросил о помощи. Разговор был недолгим. Когда он положил трубку, лицо у него было какое-то недовольное. — Что случилось? — спросила я. — Мама сказала, что денег нет. Что всё ушло на лечение. — Какое лечение? Она же вроде здорова. — Не знаю, Юль. Сказала, что у нее какие-то проблемы. Я почувствовала, как внутри меня зарождается какое-то неприятное предчувствие. Такое бывает, когда беды ждешь. Я тогда старалась от него избавиться: ну отказалась и отказалась, мало ли что в жизни человека случилось? Может, она и правда болела, просто нам не говорила? Ремонт мы сделали сами, в кредит. Саша работал в две смены, я крутилась как белка в колесе. Но мы справились. Квартира преобразилась. Стала светлой, уютной, современной. Как-то вечером, когда дети уже спали, Саша вдруг сказал: — Юль, я тут подумал… Может, стоит поговорить с мамой о доме? — О каком доме? — Ну, ты же знаешь, который за городом. Может, предложим ей поменяться? Оставим ей квартиру, поменяем долю на долю. Я задумалась. Идея была неплохая. Дом большой, места всем хватит. Да и воздух там свежий, детям полезно. — А ты думаешь, она согласится? — спросила я. — Не знаю, но попробовать стоит. На следующий день Саша поехал к маме в гости. Я осталась дома с детьми, готовила обед и ждала его возвращения. Время тянулось медленно. Наконец, ближе к вечеру, Саша вернулся. Лицо у него было бледное. — Ну что? — спросила я, затаив дыхание. — Юль… В общем… Разговор не получился. — Что она сказала? — Сказала, что дом нам не отдаст. Что это память об отце. И вообще… Что ей там хорошо и удобно.  (продолжение в статье)  
   
       Марина сидела напротив брата за маленьким кухонным столом. Он мешал ложечкой кофе, не поднимая глаз.
— Ну ты ж в курсе, отец нам с тобой оставил дом по наследству, — сказал Павел. — Завещание он написал ещё осенью, я у нотариуса был.
Марина нахмурилась. Поставила свою кружку на стол, не сделав ни глотка.
— В смысле «нам»? — переспросила она. — Он всегда говорил, что всё тебе оставит. Ты ведь сын.
— Ну, видимо, передумал, — пожал плечами Павел, с таким видом, будто всё это его не касается — словно речь идёт о чьей-то чужой семье. — Он же знал, что у нас с детьми тесно. А у тебя — квартира.
— Моя квартира в ипотеке, — сдержанно сказала Марина. — Я каждый месяц еле тяну. Ты же знаешь, как мне сейчас тяжело.
— Ну ты же одна, с одним ребёнком. Тебе проще. А у меня — трое! Ты вообще представляешь, как это — ютиться впятером в однушке, где дети уже друг на друге спят? — голос Павла зазвенел.
Марина медленно встала. Пошла к окну, не глядя на брата.
Павел чуть помолчал, потом тихо сказал:
— Ты бы могла оформить отказ. Ну… чтобы всё нам перешло. Нам это нужнее. Правда.
— Ты хочешь, чтобы я просто взяла и отказалась от своей части?
— Ну да, — сказал он. — Просто не вступай в наследство. Мы туда переедем. Детям раздолье, двор большой. Чего тебе с этим домом возиться?
— А то, что я весь последний год туда ездила, ухаживала, еду привозила, врачи, лекарства?.. — Она повернулась, и в голосе дрогнула злость. — А ты где был? Всё время "некогда"?
— Да ты чё начинаешь? Я работал! У меня семья. Мне не до этого было.
Марина молчала. В груди копилась боль. Она понимала: снова будет как всегда. Её уговорят, она уступит, все забудут.
Позже в тот же день она поехала к матери. Села на табуретку у кухонного стола. Мать мешала суп, будто ничего особенного не произошло.
— Мам, он хочет, чтобы я отказалась, — сказала Марина.
— Сказал, у них дети, им нужнее.
— Так и есть, — кивнула мать, не глядя. — Ты ведь с одним. У тебя квартира.
— В ипотеке. Я тяну одна. А дом — папин. Он сам так решил. Неужели это ничего не значит?
Мать вздохнула. Сняла кастрюлю с плиты.
— Помоги брату. Он тебе потом поможет. Вы же всегда были дружны. Зачем вам ругаться из-за этого?
— Он мне поможет, это шутка такая? — Марина посмотрела в лицо матери. — Я тоже не железная.  (продолжение в статье)  
  