Она открыла окно, впуская свежий воздух. Глубоко вздохнула.
На следующее утро она проснулась от солнца, а не от будильника. Приготовила себе завтрак — омлет с помидорами, который Андрей не любил. Включила музыку — ту, которую он называл кошачьим концертом.
За окном щебетали птицы. День обещал быть хорошим.
В обед позвонила подруга Лена.
— Слышала, вы с Андреем расстались?
— Новости быстро разлетаются.
— Его мама всем названивает. Говорит, ты выгнала его из дома.
— Знаешь, я тебе завидую.
— Завидуешь? — удивилась Катя.
— У тебя хватило сил сказать «нет». Я вот третий год с родителями мужа живу. Каждый день как на войне. Но уйти не могу — дети, ипотека, привычка. А ты смогла. Молодец.
После разговора Катя задумалась. Может, Лена права? Может, она действительно молодец?
Вечером пришла мама. Принесла домашний пирог и бутылку вина.
— Решила, что тебе нужна компания, — сказала она, обнимая дочь.
Они сидели на кухне, пили вино и разговаривали. Не о Андрее, не о разводе. О планах, о работе, о предстоящем отпуске.
— Знаешь, — сказала мама, — я горжусь тобой. Ты отстояла себя. Это дорогого стоит.
Катя улыбнулась. Впервые за много дней улыбнулась искренне.
— Конечно, было. Но ты справилась. И запомни — лучше быть одной, чем с кем попало. И уж точно лучше быть одной, чем жить в аду.
Прошла неделя. Андрей прислал сообщение через общего знакомого — просил встретиться, поговорить. Катя отказалась. Говорить было не о чем.
Ещё через неделю пришли документы на развод. Она подписала не глядя. Прошлое должно оставаться в прошлом.
А ещё через месяц она случайно встретила в торговом центре бывшую одноклассницу Андрея.
— Слышала, вы разошлись, — сказала та с плохо скрываемым любопытством.
— Да, — коротко ответила Катя.
Одноклассница понизила голос до заговорщицкого шёпота.
— Знаешь, его бывшая, Ирка, тоже из-за неё ушла. Говорила, что жить с ней невозможно. Вечно лезет, командует, унижает. Ирка год терпела, потом сбежала.
Катя вспомнила, как свекровь постоянно сравнивала её с какой-то идеальной Ирой, которая и готовила лучше, и дом содержала в порядке. Оказывается, идеальная Ира тоже не выдержала.
— Андрей теперь с мамой живёт, — продолжала одноклассница. — Говорят, квартиру снимают двухкомнатную. Мама всем рассказывает, что теперь сына от злой жены спасла. Что теперь они заживут.
Катя только кивнула. Пусть живут. Как хотят и с кем хотят.
Дома она прошла по комнатам. Всё было на своих местах. Никто не критиковал расположение мебели. Никто не проверял содержимое холодильника. Никто не рассказывал, как правильно жить.
Она включила музыку и начала готовить ужин. Для себя. Так, как нравится ей.
За окном садилось солнце, окрашивая небо в розовые тона. Где-то там, в съёмной квартире, Андрей ужинает с мамой. Слушает её рассказы о том, какие нынче девушки неправильные. Соглашается. Кивает.
А здесь, в своей квартире, Катя открыла бутылку вина, налила бокал и подняла его.
— За свободу, — сказала она своему отражению в окне. — За право быть собой. За границы, которые я отстояла.
Отражение улыбнулось ей в ответ.
Жизнь продолжалась. Своя жизнь. Без свекрови, без унижений, без необходимости оправдываться за каждый шаг.
И это было прекрасно.
