– Сережа, где у вас соль? – крикнула Лида.
– А перец? – добавила свекровь.
– И где скатерть? – подключилась Света, осматривая стол с видом дизайнера интерьеров. – Эта какая-то мятая.
Сергей почувствовал, как голова начинает гудеть. Он вдруг понял, что Катя была права. Это не просто гости. Это… хаос. И он, похоже, остался с ним один на один.
– Я сейчас, – бросил он, хватая телефон.
Он набрал Катин номер, но она не ответила. Только короткое сообщение: «Разберись сам. Поговорим завтра».
Сергей опустился на диван, глядя на суету вокруг. Дети кричали, Лида чертыхалась, уронив противень, а мама уже начала рассказывать дяде Коле, как надо правильно солить голубцы. И впервые за долгое время Сергей подумал: «Какого чёрта я это терплю?»
К вечеру субботы дом превратился в поле битвы. Стол был завален грязной посудой, на полу валялись крошки от пирога, который Лида всё-таки испекла, а диван украшали новые пятна – на этот раз от малинового варенья. Сергей, пытаясь навести порядок, чувствовал себя загнанным зверем.
– Сережа, ты бы подмёл пол, – заметила Тамара Ивановна, удобно устроившись в кресле с чашкой чая. – А то крошки везде.
– Мам, я занят, – огрызнулся он, таская стопку тарелок к раковине.
– Занят? – свекровь вскинула брови. – Это мы, значит, тебе мешаем?
Сергей стиснул зубы, чтобы не сказать лишнего. Но внутри у него всё кипело. Он вдруг вспомнил, как Катя мыла посуду после прошлого визита родни, пока он смотрел футбол. Как она молча вытирала пятна с дивана, пока дети Лиды носились по дому. Как она улыбалась, хотя глаза были усталыми.
Когда гости наконец уехали, Сергей рухнул на диван, глядя на разгромленную кухню. Он достал телефон и написал Кате: «Ты была права. Это кошмар. Прости».
Ответ пришёл через полчаса: «Завтра поговорим. Спокойной ночи».
Сергей откинулся на спинку дивана, глядя в потолок. Он понял, что завтра будет тяжёлый разговор. И, кажется, не только с Катей.
Тем временем Катя сидела на веранде у мамы, укутавшись в плед. Дети спали, а Елена Викторовна готовила чай на кухне. Вечер был тихим, только где-то вдалеке лаяла собака, да ветер шелестел в листве.
– Дочка, расскажи, что стряслось, – мама присела рядом, протягивая ей кружку с мятным чаем.
Катя вздохнула, глядя на тёмный сад.
– Мам, я просто устала, – призналась она. – Устала быть не хозяйкой в своём доме, а… обслугой. Сергей не видит проблемы, а я… я больше не могу.
– А ты с ним говорила? – спросила Елена Викторовна, поправляя очки.
– Пыталась, – Катя горько усмехнулась. – Но он только отмахивается. Мол, это же семья, надо потерпеть. А я не хочу терпеть, мам. Я хочу жить в своём доме, а не в ресторане для его родни.
Мама кивнула, задумчиво глядя на звёзды.
– Знаешь, дочка, – сказала она наконец, – иногда мужчинам нужно увидеть всё своими глазами. Ты правильно сделала, что уехала. Пусть он почувствует, каково это – быть на твоём месте.
Катя посмотрела на маму, чувствуя, как в груди разливается тепло.
– А если он не поймёт? – тихо спросила она.
– Поймёт, – уверенно ответила Елена Викторовна. – Если любит тебя, поймёт. А если нет… что ж, тогда тебе придётся решать, готова ли ты жить с человеком, который не уважает твои границы.
Катя молчала, сжимая кружку. Она не хотела думать о худшем. Но мамины слова задели что-то глубоко внутри. Она вдруг поняла, что этот уик-энд – не просто побег. Это её шанс показать Сергею, что она не шутит. И что их дом – это не столовая для всей родни.
Воскресное утро началось для Сергея с тяжёлого похмелья – не от алкоголя, а от вчерашнего хаоса. После отъезда гостей он полночи мыл посуду, скреб пятна с дивана и пылесосил крошки, которые, казалось, проникли в каждую щель. Он впервые почувствовал, каково это – быть Катиным «невидимым помощником». И это чувство было не из приятных.
Когда Катя уехала с детьми, Сергей остался один на один с реальностью. Он вспоминал её слова: «Попробуй сам, каково это – готовить на пятерых, убирать за всеми и улыбаться». И, чёрт возьми, она была права. Он даже не знал, как включить духовку, пока Лида не разобралась. Он не заметил, как Артём и Никита разрисовали мелками стену в коридоре. А когда мама начала командовать, где поставить соль, а где перец, он вдруг понял, почему Катя каждый раз после таких визитов выглядела, как выжатый лимон.
Утром, пока дом ещё спал, Сергей набрал номер мамы.
– Алло, мам? – он старался говорить спокойно, хотя внутри всё кипело.
– Сынок, доброе утро! – Тамара Ивановна была, как всегда, бодра.
– Мам, нам надо поговорить, – сказал он. – Серьёзно.
В трубке повисла пауза.
– Что такое? – голос свекрови стал настороженным. – Что-то случилось?
– Случилось, – Сергей глубоко вдохнул. – Мам, вы с Лидой и Колей приезжаете к нам, как в ресторан. Едите, пьёте, оставляете бардак, а Катя потом всё убирает. И я… я этого не замечал.
– Сережа, что за ерунда? – Тамара Ивановна фыркнула. – Мы же семья! Я вам варенье вон привезла, Лида рыбу запекла…
– Мам, – он повысил голос, – варенье не окупает три часа уборки. И рыба не стоит того, чтобы Катя чувствовала себя прислугой в своём доме.
Тамара Ивановна замолчала. Сергей слышал, как она шмыгнула носом, и на секунду почувствовал укол вины. Но потом вспомнил Катин взгляд перед отъездом – усталый, почти отчаянный – и продолжил:
– Я вас всех люблю. Но так больше нельзя. Если хотите приезжать, звоните заранее. И помогайте. Хоть посуду помойте, хоть с детьми посидите. Это не гостиница, это наш дом.
