– Ограничить?! – Таисия вскочила, побледнела. – Ты, значит, ещё и ребёнка от нас спрячешь? – Если придётся, да. Потому что я хочу, чтобы он рос в спокойной атмосфере.
Молчание повисло тяжёлое. Даже часы на стене тикали как-то громче обычного. Таисия вдруг посмотрела на Оксану другими глазами — будто впервые увидела. Молодая, красивая, уверенная. И вдруг осознала: «А ведь не злая она. Просто время другое. Я по старинке всё, по привычке».
Но гордость не позволила смягчиться.
– Ладно, живите, как знаете, – сказала она и ушла, громко хлопнув дверью.
Вечером Толик вернулся домой — Оксана сидела молча, глядя в окно. – Она приходила, да? – Приходила. И всё по кругу.
Он сел напротив. – Я не знаю, что делать. Между вами война, а я посередине. – Толик, выбери наконец сторону, – сказала Оксана спокойно. – Не между, а рядом. Со мной. С семьёй, которую ты сам создал.
Он долго молчал. Потом кивнул. – Хорошо. Попробую.
Прошла неделя. Оксана уехала в командировку. Толик остался с ребёнком. И в эти два дня, пока жены не было, он впервые почувствовал, что значит «держать дом». Ночью ребёнок просыпался, плакал, а утром нужно было варить кашу, собирать игрушки, мыть посуду, стирать. К вечеру он вымотался. И вдруг вспомнил: мать ведь так же, когда он был маленький, тащила всё одна.
На следующий день он сам позвонил ей. – Мам, привет. Слушай, я хотел поговорить. – О, заговорил, – отозвалась Таисия сухо. – А то я думала, забыл уже, кто тебя вырастил. – Мам, не начинай, ладно? Я просто хочу, чтобы ты поняла: у нас с Оксаной свои правила. Своя жизнь. И если ты будешь нас всё время пилить, мы перестанем общаться. – Значит, жена тебя уговорила? – Нет. Я сам понял. Так нельзя. Ты меня пойми, я вас люблю, но семья теперь — это мы с Оксаной и сыном.
На том конце повисла тишина. Таисия долго молчала, потом тихо сказала: – Ну что ж… Поняла я. Видно, время пришло отпустить. Только не забывай нас, сынок.
– Не забуду, мам. Обещаю.
Через пару недель они всё-таки съездили к Митяшкиным — без подарков, но с улыбками. Лидия обняла сестру, Оксане позвонила, поблагодарила, что отпустила Толика с отцом и матерью. И только тогда Таисия впервые за долгое время почувствовала, как будто камень с души упал.
Вечером, сидя на крыльце у сестры, она сказала тихо: – Знаешь, Лид, я, наверное, зря всё это заварила. Дурная была. Хотела, чтобы по-старому, а время-то другое. Сейчас ведь как — если баба умная, всё на ней держится. А мы, старые, всё про «главу семьи» да «порядок». А какой теперь порядок? Лишь бы не разбежались.
Лидия усмехнулась: – Ну, хоть поняла вовремя. А то ведь чуть сына не потеряла.
Таисия вздохнула. – Да я теперь уж умнее буду. И к Оксане иначе. Девка она правильная, просто характер резкий. Может, потому и живут — что она упрямая.
Вернувшись домой, она впервые сама позвонила Оксане. Без упрёков, без нравоучений. – Здравствуй, доченька. Хотела сказать… спасибо, что Толика отпустила. Он нам очень помог. И ещё… не сердись на старую дура. Я ведь не со зла. Просто по привычке всё лезу.
На том конце послышалась улыбка: – Всё хорошо, Таисия Павловна. Я тоже, может, была резковата. Главное — мы же одна семья.
– Вот и славно, – облегчённо сказала свекровь. – А остальное — переживём.
Она повесила трубку и впервые за долгое время почувствовала лёгкость. В окно стучал ноябрьский ветер, в доме пахло чаем и вареньем. Таисия посмотрела на старый семейный альбом и тихо произнесла: – Всё-таки хорошо, что не поздно всё понять.
И в тот вечер, впервые за долгие месяцы, в доме Анатолия и Оксаны не было ни крика, ни обиды. Только обычная тёплая тишина — та самая, которой всегда не хватало. Статьи и видео без рекламы
