— Ты что, решила меня на улицу выгнать? — голос Галины Михайловны разрезал воздух, как ржавый нож по стеклу. Она стояла посреди комнаты, не снимая пальто, и смотрела на Милу снизу вверх, хотя ростом они были почти одинаковы. — Я ничего не решала, — Мила говорила устало, но твёрдо, будто пыталась убедить не столько свекровь, сколько саму себя. — Просто жить здесь втроём невозможно. Костя и так почти не появляется дома, а вы… вы всё переворачиваете вверх дном.
Константин сидел на краю дивана, сцепив руки в замок. Сын и муж — в одном лице, но сейчас больше сын. Смотрел на мать, как школьник, ожидающий кивка учительницы.
— Ах вот как, — протянула свекровь, поправляя воротник пальто, хотя в квартире было жарко. — Значит, я помеха? Материнское сердце болит, а ты меня на лестницу. Да тебя бы без меня и на свете не было!
Мила невольно усмехнулась — улыбка вышла колючей, как иголка. — Тётя Лида с третьего этажа сказала то же самое, когда котёнка пристраивала. Но он хотя бы не подделывал документы.
Константин вскинул голову: — Мила, прекрати!
— Что прекрати? — она резко повернулась к мужу. — Я же всё вижу. И конверт этот из твоего портфеля — с «договором дарения». Думаете, я слепая?
У свекрови губы задрожали, но не от стыда, а от злости. — Собирай вещички! — выкрикнула она вдруг, как школьный завуч. — И катись отсюда, раз такая умная!
Мила почувствовала, что руки начинают дрожать. Она сжала пальцы до боли. Страх и обида перемешались с желанием рассмеяться. Не хватало ещё кланяться этой женщине в собственной квартире.
Она села на табурет у кухни. Кухня была её гордостью: белая плитка, аккуратные полки, новые кастрюли. Здесь всё сияло — не как у свекрови, где по стенам тянулись пятна жира, а в углах прятался запах старого варёного лука. И именно эту кухню Галина Михайловна хотела превратить в свою территорию.
— Знаете, что самое смешное? — сказала Мила тихо, почти себе. — Квартиру я сама выплачивала. Сама. По вечерам, после работы, ещё репетиторством подрабатывала. Пока вы, Константин, за мамину руку держались.
— Не надо мне тут предъяв! — Костя покраснел. — Ты жадная и эгоистичная! Маме плохо, а ты её выгоняешь.
Мила взглянула на него с таким изумлением, будто впервые видела этого человека. — Докажи! — сказала она сухо. — Докажи, что это твоя квартира.
