Он замолчал, уткнувшись в телефон.
Взрыв случился на именинах Игоря Михайловича. Свекровь решила отметить «по-семейному» у них. Накрыла стол, выставила коньяк, поставила тарелки с селедкой, салаты в мисках, подала горячее. Людмила сидела напротив, с каменным лицом.
— Вот и хорошо, — сказала Валентина Петровна, наливая себе. — Живём теперь вместе. Надо, кстати, оформить, чтобы все по-честному было. Ты же не против, Людочка? Мы можем долю записать. Чтоб всё родное.
— Какую долю? — Людмила почувствовала, как у неё задрожали руки. — Это моя квартира. Мои деньги тут. Половина моя. — Да не кипятись, — усмехнулась свекровь. — Женщина должна думать о семье, а не о бумажках. Сегодня вы с Лёней вместе, завтра дети пойдут… Надо общее дело укреплять.
— Ты вообще головой думаешь? — Людмила ударила ладонью по столу. — Это не ваша квартира! И не Кати, и не ваша с Игорем Михайловичем. Это моя и Леонида!
В комнате повисла тишина. Катя прыснула, отодвигая тарелку: — Ну начинается…
— Замолчи! — рявкнула Людмила. — Ты тут на диване две недели, а хозяйничаешь, как будто уже прописана!
Валентина Петровна встала из-за стола, уставилась поверх очков: — Ты совсем страх потеряла. Мы сына растили, чтобы ты тут командовала?
— Да хоть в лепёшку расшибитесь, но это моя половина квартиры! — выкрикнула Людмила, и слёзы злости выступили на глазах.
Леонид молчал. Сидел, глядя в тарелку.
Тогда она схватила бокал и со звоном швырнула его в раковину. — Выбирай, Лёня! Или я, или они!
Он поднял глаза. И впервые в жизни посмотрел на неё так, будто она чужая.
Людмила ушла в тот вечер демонстративно. Хлопнула дверью так, что посыпалась штукатурка со стены. Сидела потом на лавочке возле подъезда, курила чужую сигарету (у соседки выпросила — десять лет не брала в рот, а тут вдруг потянуло), и думала: «Вот и доигралась. Три года брака, ипотека, а в итоге живём как коммунальщики. Только я им не соседка по коридору, а враг номер один».
Утром вернулась — не потому что простила, а потому что вещей не забрала. На кухне пахло борщом. У стола — Валентина Петровна в цветастом халате, Катя в майке с Микки-Маусом. Леонид на диване, как мальчишка после драки — мятого вида, с мутными глазами.
— Позавтракай, — сказала свекровь, не поворачиваясь. — И успокойся уже. Всё можно решить по-человечески.
— По-человечески? — усмехнулась Людмила, открывая шкафчик и не находя там своей кружки. — По-человечески — это когда меня хотя бы спрашивают, хочу ли я тут вас видеть каждый день.
Катя хихикнула: — Ой, опять начинается.
Людмила повернулась к ней: — Катя, собирай свои вещи. Ты обещала — две недели. Прошёл месяц. — Да ладно, я же родная сестра! — закатила глаза та. — У тебя что, сердце каменное?
