— Ты опять решила всё без меня, да? — голос Максима сорвался, будто кто-то резко дёрнул струну на гитаре.
Лена даже не сразу поняла, к чему он это. Утро было обыкновенное: серая ноябрьская хмарь за окном, кофемашина шумит на кухне, на телефоне мигает уведомление о скидках на постельное бельё. Она сидела на табурете, завязывала шарф перед выходом и мельком смотрела в зеркало — привычное лицо, чуть усталое, без косметики. И вдруг — этот вопрос.
— Без тебя? — переспросила спокойно, хотя внутри что-то болезненно кольнуло. — Я оформила ремонт. Это мои деньги, Макс.
Он стоял посреди кухни, босиком, в старой футболке, с телефонным проводом в руках, будто готов был швырнуть его в стену. Взгляд — жёсткий, колючий, как бывает у человека, который заранее решил, что прав.
— Ремонт — это общее решение, — сказал он, делая шаг вперёд. — Мы семья. Я не мальчик, чтобы ставить перед фактом.
— А я не девочка из твоей маминой сказки, — бросила Лена и сама удивилась, как ровно это прозвучало.
Максим побледнел. Его мать, Алла Петровна, — это была отдельная тема. Упомянуть её в разговоре — как наступить на мину. С детства Макс вырос под её неусыпным контролем, и, кажется, до сих пор не понял, где кончается её воля, а где начинается собственная.
— Ты опять её приплела! — вспыхнул он. — При чём тут мама?
— А кто звонил вчера в девять утра, спрашивал, какого цвета я выбрала плитку? Я, кстати, ей ничего не рассказывала.
Он замолчал, отвёл взгляд. Где-то в глубине души он, кажется, понимал, что мать перегибает, но привычка быть послушным сыном жила в нём плотнее, чем мускулы.
Лена встала, подошла к окну. За стеклом — слякоть, трамвай застрял в пробке, школьники бредут, прикрывшись капюшонами. Ноябрь был сер, липок, тягуч. В такой месяц всё кажется тяжелее, чем есть на самом деле.
— Послушай, — сказала она мягче, — я не против твоего мнения. Но я не собираюсь советоваться по каждой розетке и полке. Мне тридцать два, я могу сама выбрать, какого цвета кухня. Это не предательство.
— Это неуважение, — отрезал он.
Она хотела что-то ответить, но в этот момент послышался звук ключа в замке. Лена мгновенно узнала этот металлический щелчок — Алла Петровна. Ей не нужно было звонить, предупреждать, договариваться. У неё был ключ, и этого было достаточно.
— Детки! — громко произнесла она, влетая в прихожую в ярком пальто и с пакетом в руках. — Я тут вам яблок принесла с дачи! Там такие, сочные!
Лена машинально посмотрела на Макса. Тот вздохнул, но ничего не сказал.
— Доброе утро, Алла Петровна, — сказала Лена сухо. — У нас разговор, не вовремя вы.
— Разговор? — свекровь остановилась, прищурилась. — А, наверное, про ремонт? Я как чувствовала! — Она сняла перчатки и прошла на кухню, будто была у себя дома. — Леночка, я тут в строительном магазине была, они дают скидку, если по моей карте оформить заказ. Надо будет только паспорт мой взять. Я тебе помогу.
— Не надо, — тихо сказала Лена.
— Что значит “не надо”? — свекровь рассмеялась, но смех её прозвучал хищно. — Мы же вместе всё делаем, не так ли, Максим?
Максим не ответил. Он стоял, уставившись в кружку с недопитым кофе, словно пытался там найти оправдание.
Лена вдруг почувствовала, что не выдержит. Всё это — звонки, советы, визиты, контроль — будто паутина, в которой она застряла. Пять лет брака, и ни одного дня покоя. Она шагнула ближе к матери мужа.
— Алла Петровна, я вам очень благодарна, но я не нуждаюсь в контроле. Дом — наш. Я сама всё решу.
— «Наш»? — переспросила та с ядовитой улыбкой. — Значит, мой сын уже ничего не решает, да? Только ты?
Лена хотела ответить, но не успела — в дверь позвонили. Звонок был короткий, настойчивый. Она пошла открывать. На пороге стояла соседка, женщина лет пятидесяти, в сером пальто, с тяжёлой сумкой через плечо.
— Простите, у вас дверь приоткрыта, а слышимость по стояку — будь здоров, — сказала она спокойно. — Всё ли у вас в порядке?
Лена чуть растерялась. За спиной гремели голоса — свекровь уже что-то выговаривала мужу.
— Всё хорошо, — выдохнула она.
— Да уж, слышно, что “хорошо”, — отозвалась соседка. — Я — Ирина Сергеевна, квартира напротив. Извините за вторжение, но я тут уже двадцать лет живу, всякое видала. Если что — заглядывайте. Иногда чужие уши полезнее родных советов.
Лена впервые за долгое время улыбнулась. Соседка ушла, оставив после себя ощущение странного присутствия — будто в квартире теперь кто-то третий, наблюдающий, разумный.
Алла Петровна, конечно, не успокоилась. Её голос снова взял верх:
— Леночка, я всё понимаю, молодость, амбиции… но ты должна помнить: муж — глава семьи. Ты должна советоваться. Без этого всё развалится. Всё!
— А если уже развалилось? — спросила Лена тихо.
На мгновение в кухне стало так тихо, что слышно было, как тикали часы и где-то капала вода из крана. Максим смотрел на неё, как на чужую. Алла Петровна побледнела.
— Не смей так говорить! — воскликнула она. — Ты не имеешь права рушить семью!
Лена не ответила. Она просто пошла в спальню, достала из ящика документы — договор подряда, смету, квитанции. Всё её, всё на её имя. Бумаги пахли типографской краской и уверенностью.
