– Это я, Нина Сергеевна, – раздался сиплый, узнаваемый голос. – Мы должны поговорить, Лена. Женщина с женщиной.
Лена усмехнулась. – Мы уже всё обсудили.
– Нет. Не обсудили. Я не хочу, чтобы мой сын жил, как оборванец. Он уехал, сказал, что больше ко мне не вернётся. Это ты ему наплела.
– Он сам выбрал, – спокойно ответила Лена. – И, если честно, я за него рада. Может, хоть теперь повзрослеет.
– А ты… – свекровь замялась, но потом выстрелила словами, как ножами: – Ты его испортила! Он был другим, добрым, пока с тобой не связался!
– Он просто стал человеком, а не приложением к вашей воле, – сказала Лена. – И знаете, Нина Сергеевна, я вам даже благодарна. Если бы не вы, я бы так и жила, закрывая рот и оправдываясь.
В трубке раздалось тяжёлое дыхание, потом короткие гудки.
Через неделю Лена случайно встретила Нину Сергеевну у магазина. Та стояла в очереди у кассы, держа в руках пакет с гречкой и молоком. Вид у неё был усталый, посеревший, как у человека, который много плакал, но никому не показал.
– Здравствуйте, – первой сказала Лена.
Свекровь подняла глаза, растерянно моргнула. – О, Лена… Здравствуй.
Они стояли рядом, две женщины, связанные чем-то общим, но уже чужие.
– Максим уехал, – глухо сказала Нина Сергеевна. – На работу в Питер. Сказал, что ему нужно время.
– Правильно сделал, – кивнула Лена. – Пусть поживёт своей жизнью.
– А ты? Ты как? – спросила свекровь после паузы.
Лена посмотрела в окно магазина, где мокрый снег прилипал к стеклу. – Нормально. Учусь быть без ожиданий. И без обид.
Они замолчали. За кассой пищали штрих-коды, кто-то смеялся, кто-то ругался на цены. – Знаешь, – тихо сказала свекровь, – может, я и правда была… резкая. Просто боюсь остаться одна.
Лена вздохнула. – Понимаю. Только вы же сами всех отталкиваете.
– Наверное… – кивнула старуха, будто сама себе призналась.
Когда Лена вышла из магазина, снег усилился. Она шла по двору, где уже горели фонари, и думала, как странно всё повернулось. Казалось бы — просто замки поменяла, а жизнь вся перевернулась.
Дома она заварила чай, достала блокнот и записала на первой странице:
“Свобода – это когда не боишься быть неправой.”
Села у окна. За стеклом светились окна соседей, на лавочке курили подростки, где-то лаяла собака. Всё было по-прежнему — но всё стало другим.
Телефон завибрировал снова. На экране — “Максим”. Она долго смотрела, потом всё-таки нажала “ответить”.
– Лена… – голос его был тихий. – Я просто хотел сказать: спасибо. – За что? – За то, что выгнала. Иначе бы я не понял, как я жил.
Она улыбнулась, чуть грустно, но по-настоящему. – Ну вот, – сказала она, – хоть кто-то в этой истории чему-то научился.
– Может, когда-нибудь… – начал он.
– Не надо, Максим. – Она перебила мягко. – У каждого теперь своя дорога.
Он вздохнул. – Тогда будь счастлива, Лена.
– Буду, – ответила она. – Только уже без “буду”. Просто — счастлива.
Она отключила телефон, поставила чайник на плиту и впервые за долгое время почувствовала, что в доме тихо — но не пусто.
Эта тишина была её. И никакие замки теперь больше не требовались.
