Дверь звякнула через полчаса. Лена, не глядя, открыла. Максим стоял в пальто, небритый, с рюкзаком, в глазах – смесь стыда и упрямства.
– Привет, – глухо сказал он. – Привет. Проходи.
Он прошёл на кухню, огляделся. Всё на своих местах, только атмосфера другая — чистая, без его запаха, без его беспорядка. – Ты тут что, ремонт устроила? – спросил он с попыткой улыбнуться. – Нет. Просто порядок навела.
Он замолчал. Снял перчатки, сел за стол. – Лена, я хотел… поговорить.
– Ну давай, – ответила она, прислоняясь к стене. – Только коротко. У меня дела.
Максим посмотрел на неё как-то по-новому — будто не узнавал. – Ты изменилась, – сказал он. – Глаза у тебя другие. Холодные какие-то.
– А ты думал, я вечно буду мягкой? – горько усмехнулась Лена. – Твоя мама мне вон синяк оставила, а ты молчал, как пацан, который боится двойку домой принести. Вот и остыла я.
Он сжал кулаки. – Мама тоже человек! Она хотела как лучше!
– Хотела как лучше себе, – отрезала Лена. – Она ведь с самого начала считала меня временной. “Первая – не последняя, сынок, ты у меня мужчина видный”, – помнишь, как она сказала?
Максим потупился. – Это всё со зла.
– Нет, это из привычки. Вы у неё там все на поводке, – сказала она спокойно. – А я не собака.
Он резко поднялся. – Лена, хватит! Я пришёл мириться! Хочу всё вернуть!
– Вернуть? – она тихо рассмеялась. – Что вернуть, Максим? То, как я слушала, как твоя мама меня “учит”? Или как ты на Новый год оставил меня одну, потому что она позвала?
Он шагнул ближе, почти к самому лицу. – Я не хотел, чтобы всё так кончилось. Мне плохо без тебя.
Она смотрела прямо ему в глаза. – Тебе плохо не без меня. Тебе плохо без удобства. Я всегда всё тянула: и быт, и разговоры, и твою мамочку терпела. А ты просто пользовался.
Он молчал. Потом сел обратно. – Лена, давай попробуем ещё раз. Без неё. Я съёмную квартиру нашёл, снимем вместе.
– А она тебя отпустит? – тихо спросила Лена. – С чего вдруг ты стал таким решительным?
Он не ответил сразу. Потом, с тяжёлым вздохом, достал телефон и положил на стол. На экране — непринятые вызовы, все от “Мама”. – Она со мной не разговаривает. Сказала, что я предатель.
Лена горько усмехнулась. – Вот и живи с этим. Каждый из нас теперь отвечает сам за свои решения.
Он посмотрел на неё, как человек, который долго шёл по туману и вдруг понял, что дороги назад нет. – То есть всё? Это точно конец?
– А разве у нас когда-то было что-то настоящее, Максим? – спросила она тихо. – Мы жили под её диктовку. Я — в роли служанки, ты — посыльного. Только называлось это браком.
Он собрал вещи быстро, молча. В прихожей застегнул молнию на рюкзаке и вдруг обернулся: – А если я всё-таки докажу, что могу без неё? Что могу быть мужиком, а не мальчиком?
Лена посмотрела внимательно. – Тогда доказывай. Только не мне. Себе.
После его ухода в квартире стало так тихо, что слышно было, как часы на стене тикают. Лена села на диван, прижала колени к груди и долго сидела, пока не зазвонил телефон.
Номер был незнакомый. Она ответила не сразу. – Алло.
