В одну субботу, когда у Валентины Сергеевны стоял привычный запах пыли и старого кофе, Марина снова прибралась, перемыла, перестирала.
— Всё, я поехала, — сказала она.
— Постой. Сделай чай.
— Я уже три часа убираю. Вы же можете сами?
— Что тебе, жалко? Пять минут!
Марина пошла на кухню, молча заварила чай, принесла.
— Остыл, — буркнула свекровь. — Ты хоть что-то можешь сделать как следует?
Что-то внутри Марины треснуло.
— Знаете, Валентина Сергеевна, я три часа тут на ногах. Я убрала, помыла, вычистила. А вы даже спасибо не говорите. Только придираетесь.
— Как ты со мной разговариваешь?!
— Позвоните. Скажите, что я устала быть вам домработницей!
Она схватила сумку и пошла к двери. За спиной услышала:
— Илья! Она хамит мне!
Телефон зазвонил, когда она ждала лифт.
— Марин, ты чего устроила? Мама плачет!
— Ты как смеешь?! Это пожилая женщина!
— Пожилая — не значит, что можно сесть на шею.
— Ты обязана помогать!
— Нет, Илья. Ничего я не обязана. Ни тебе, ни ей.
— Да что с тобой стало? Ты раньше другая была.
— Раньше я надеялась, что ты меня уважаешь. Ошиблась.
— Я не психую. Я ухожу.
— В смысле — я больше не твоя служанка.
Дома Марина долго стояла под душем, пока вода не стала ледяной. Вышла, завернулась в полотенце, посмотрела на отражение в зеркале: глаза пустые, волосы слиплись, губы побелели.
Через час приехал Илья.
— Ты что творишь, Марина? Мы семья.
— Семья? — она посмотрела на него. — Илья, а что такое семья?
— Поддержка, забота, совместная жизнь.
— Совместная? Где она у нас? Ты лежишь, я пашу. Я прошу помощи — ты смеёшься. Я еду к твоей матери — ты даже спасибо не говоришь.
— Ты хоть раз вымыл за собой посуду?
— Хоть раз приготовил еду, не потому что я попросила, а просто так?
— Я не знал, что для тебя это важно.
— А узнать не пробовал?
Он сидел молча, руки сцеплены, взгляд потухший.
— Я исправлюсь, — выдавил он. — Правда.
— Ты не исправишься, — спокойно сказала она. — Ты так вырос. У тебя отец не помогал матери, и ты решил, что это норма. А я не твоя мать.
— Я дала уже слишком много.
На следующий день она собрала документы. Нашла адвоката. Подала заявление.
Илья писал, звонил, приходил к офису — без толку. Валентина Сергеевна звонила с чужих номеров, оставляла голосовые: — Ты разрушила семью! — Ты довела сына! — Ты неблагодарная!
Марина включала режим «без звука».
Три месяца спустя она стояла у окна. Был утренний ноябрь. Дворники сгребали мокрые листья в кучи. На подоконнике — чашка кофе. Без сахара. Без соли. Без всего, что связывало с прошлым.
В квартире — тишина. Чистая, ровная, своя.
Она впервые за долгое время дышала полной грудью.
Телефон мигнул новым сообщением: «Извини. Я понял всё слишком поздно».
Марина не ответила. Удалила.
Поставила на плиту чайник, достала кружку. Чай — чуть остывший, терпкий. Как жизнь, к которой она наконец вернулась.
За окном начинался новый день. И теперь он принадлежал только ей.
