— Да! — резко ответила та. — Купи ему машину, пусть начнёт работать! Или хотя бы долю в бизнесе отдай — пусть развивается!
Марина замерла, потом тихо произнесла:
— Конечно. Ты всё равно ещё заработаешь. А ему нужна возможность.
— Нет, — спокойно ответила Марина. — Я никому ничего не должна.
Светлана Павловна побледнела.
— Так вот ты какая… Всё про себя, да?
— Я просто устала кормить взрослых людей, — твёрдо сказала Марина.
— Пожалеешь. Игорь узнает, какая ты эгоистка!
— Расскажите. Только не забудьте добавить, сколько я уже вам дала.
Вечером Игорь пришёл мрачный.
— Мама звонила, — сказал он. — Плакала. Говорит, ты выгнала её, унизила.
Марина устало закрыла глаза.
— Думаю, что она перегибает. Но всё равно — это же мать.
— А я твоя жена. И я больше не могу быть её кошельком.
— Игорь, ты понимаешь, что это не про деньги? Это про границы.
— Она просто устала… — начал он.
— Нет. Она привыкла брать.
Игорь стал тише. Приходил позже.
А потом однажды сказал:
— Может, всё-таки дать Саше немного? Чтобы мама успокоилась.
Марина посмотрела на него и вдруг поняла: не мать разрушает их семью.
Через несколько дней Светлана Павловна снова появилась у подъезда.
— Ты всё-таки сделала из моего сына чужого! — бросила она. — Он теперь тебе верит, а не матери!
Марина ответила спокойно:
— Ошибаешься. Я ещё всё исправлю.
Через неделю Игорь вернулся домой с серьёзным лицом.
— Я поговорил с ней, — сказал он. — Всё понял.
— Мы идём к нотариусу. Я больше не участвую в её долгах. Ни копейки.
Он заблокировал номера матери и брата.
И впервые за долгое время Марина почувствовала тишину. Настоящую.
Жизнь стала спокойной, предсказуемой. Без звонков, без манипуляций.
Пока однажды утром она не нашла в почтовом ящике конверт.
Внутри — фотография: Светлана Павловна и Саша у старого дома.
Подпись шариковой ручкой:
«Ты разрушила нашу семью. Надеюсь, тебе там хорошо, богатая ты женщина».
Марина посмотрела на фото, помедлила — и порвала его.
На мелкие, лёгкие кусочки.
А потом улыбнулась — спокойно, впервые за долгое время.
Потому что поняла: самое трудное — не сказать «нет».
А не чувствовать за это вины.
