Кабинет нотариуса был светлым и безликим, будто специально созданным для того, чтобы здесь завершались истории. Маша сидела напротив Алексея, её пальцы медленно перебирали край папки с документами. Он улыбался — широко, беззаботно, как будто сегодня был лучший день в его жизни.
— Ну вот и всё, — сказал Алексей, отодвигая подписанные бумаги. — Теперь мы свободны.
Маша не ответила. Она смотрела куда-то мимо него, в окно, где светило холодное осеннее солнце.
— Ты даже не порадуешься? — он засмеялся. — Наконец-то избавились друг от друга.
— Радоваться нечему, — её голос был ровным, без эмоций.
— О, ну конечно, — Алексей откинулся на спинку стула. — Ты же всегда была мастером драмы. Ну ничего, через месяц очухаешься, поймёшь, что я тебе не нужен.
Он встал, поправил пиджак. Маша всё ещё не смотрела на него.
— Ладно, прощай, Машенька. Живи счастливо.
Он вышел, оставив за собой лёгкий шлейф дорогого парфюма. Дверь закрылась с тихим щелчком.
Маша медленно подняла глаза.
— Узнаешь… — прошептала она. — Скоро узнаешь.
На столе перед ней лежала папка с документами. И среди них — один листок, который она так и не показала Алексею.
Пустая квартира встретила Машу гулким эхом. Шаги громко отдавались в прихожей, где ещё висело его забытое пальто. Она сняла его с крючка, сжала в руках ткань, потом резко швырнула в дальний угол.
На кухне пахло кофе, который они пили утром перед походом к нотариусу. Чашка Алексея стояла недопитая — он всегда торопился, даже в последний день. Маша взяла её и методично вылила остатки в раковину.
В спальне она присела на край кровати, потянулась к тумбочке. Завалявшийся ключик на цепочке легко открыл потайной ящик. Там лежала потрёпанная тетрадь в чёрной обложке.
Маша провела ладонью по страницам, ощущая под пальцами шероховатость исписанной бумаги. Последняя запись была сделана неделю назад:
«Сегодня снова была у врача. Ремиссия стабильная, но я не скажу ему. Лучше пусть уйдёт сейчас, чем потом, когда…»
Звонок телефона заставил её вздрогнуть. На экране — Оля.
— Ну как ты? — голос подруги звучал тревожно.
— Нормально. Подписали, разъехались.
— А ты ему… так ничего и не сказала?
— Он бы остался из жалости, — Маша резко перебила. — Я не нуждаюсь в подачках.
Оля вздохнула. В трубке послышался шум улицы — видимо, она шла куда-то, нервно курила, как всегда в моменты волнения.
— Но ведь он мог бы поддержать…
— Поддержать? — Маша засмеялась сухо. — Ты забыла, как он реагировал, когда у его матери нашли опухоль? «Не люблю больницы, не любят больных людей».
— Пусть теперь живёт с чистой совестью, — Маша закрыла тетрадь. — Думает, что это он меня бросил.
Она положила дневник обратно в ящик, но не заперла его. Пусть лежит на виду. Пусть напоминает.
На кухне закапал кран — Алексей обещал починить его ещё месяц назад. Маша сжала кулаки.
«Скоро узнаешь, Алёшенька. Узнаешь, какого это — жить с правдой.»
Бокал с вином искрился в лучах вечернего солнца. Алексей развалился на террасе модного ресторана, наслаждаясь свободой. Его новая спутница — Катя, рыжеволосая девушка из маркетингового агентства — кокетливо поправляла прядь волос.
— Итак, — она пригубила вино, оставив след помады на бокале, — расскажи, как ты стал таким свободным и счастливым?
Алексей широко улыбнулся.
— Развёлся месяц назад.
— О! — Катя приподняла брови. — Болезненный процесс?
— Да нет же, — он махнул рукой. — Всё прошло цивилизованно. Мы просто… перестали быть друг другу интересны.
— Она была некрасивой? — Катя игриво наклонила голову.
— Нет, Маша красивая, — Алексей задумался на секунду. — Но слишком холодная. Как будто внутри неё вечный ноябрь.
Он сделал глоток вина, вспоминая последние месяцы брака. Маша стала какой-то отстранённой, часто закрывалась в ванной, не отвечала на его шутки.
— Ну а теперь ты можешь наслаждаться весной, — Катя дотронулась до его руки.
