Нина Сергеевна сжимала в руках телефон, слушая спокойный, почти безучастный голос доктора. Каждое слово было как удар молотком по хрустальной вазе их с Михаилом жизни — той самой, которую они так бережно строили последние десять лет.
«Болезнь Паркинсона, вторая стадия. Прогрессирующая», — говорил невидимый собеседник. — «Препараты лишь замедляют развитие, полностью остановить процесс невозможно. Потребуется регулярный уход, наблюдение, изменение образа жизни…»
Голос доктора продолжал что-то объяснять, но Нина уже не слушала. Она смотрела через приоткрытую дверь спальни на мужа — её Мишу, красивого, статного мужчину шестидесяти трёх лет, сейчас бессильно сидящего на краю кровати, с потухшим взглядом и безвольно опущенными плечами. Он уже знал. Доктор сначала поговорил с ним, а потом попросил к телефону её.
«Да-да, я понимаю. Спасибо, доктор», — Нина завершила разговор и глубоко вздохнула, прежде чем войти в спальню.
«Миша», — она присела рядом с мужем, взяв его за руку. — «Мы справимся. Слышишь? Мы вместе, и мы справимся».
«Нина, ты не понимаешь», — его голос звучал глухо. — «Это не просто болезнь. Это… деградация. Медленная смерть заживо. Я буду превращаться в немощного старика, и ты… ты станешь моей сиделкой».
«Я стану тем, кем всегда была — твоей женой», — Нина крепче сжала его ладонь. — «В горе и в радости, в болезни и здравии — помнишь нашу клятву?»
Михаил грустно улыбнулся. За десять лет брака они пережили немало — недовольство его детей от первого брака, косые взгляды соседей (ещё бы, разница в семь лет, да ещё и свадьба через год после смерти его первой жены!), финансовые трудности. Но всё это было ничто по сравнению с тем, что ждало их впереди.
«Нужно сказать детям», — наконец произнёс он. — «Алёша должен знать. И Вика».
Нина напряглась. Отношения с пасынком и падчерицей всегда были натянутыми. Алексей, тридцатилетний, успешный менеджер, едва скрывал своё неодобрение нового брака отца. Виктория, двадцати пяти лет, была мягче, но держалась отстранённо, болезненно храня память о матери.
«Конечно, Миша», — кивнула Нина. — «Позвони им. Или я могу…»
«Нет», — Михаил покачал головой. — «Я сам. Это моя обязанность».
Он взял телефон, но его пальцы заметно дрожали, и набор простого номера превратился в испытание. Нина сделала вид, что не заметила, как он смахнул злую слезу.
«Алло, сынок? Мне нужно с тобой поговорить. И с Викой, если она сейчас у тебя. Это… важно».
Квартира супругов Воронцовых наполнилась напряжённой тишиной. За столом в гостиной собрались четверо — Михаил, Нина, Алексей и Виктория. Чашки с остывшим чаем стояли нетронутыми. Михаил только что закончил рассказывать о своём диагнозе, и теперь все сидели, переваривая услышанное.
«Значит, это серьёзно?» — первым нарушил молчание Алексей, обращаясь скорее к Нине, чем к отцу, словно тот уже потерял способность отвечать за себя.
«Да, Алёша», — кивнула Нина. — «Но современные методы лечения позволяют…»
«Я разговаривал с хорошим неврологом», — перебил её Алексей. — «Папе нужен будет постоянный уход. Круглосуточный. Особенно на более поздних стадиях. Как ты собираешься совмещать это со своей работой?»
Нина опешила от прямоты вопроса.
«Я буду справляться», — твёрдо ответила она. — «У меня гибкий график в библиотеке, я могу сократить часы. И потом, сейчас речь о второй стадии, до серьёзных проблем ещё далеко…»
«До серьёзных проблем?» — вспыхнула Виктория. — «Ты что, не понимаешь? Это же Паркинсон! Папа может стать полностью зависимым от посторонней помощи. Мы не можем просто сидеть и ждать, пока…»
«Вика!» — одёрнул сестру Алексей. — «Папа всё слышит. Давайте не будем…»
«Я всё ещё здесь», — тихо, но твёрдо произнёс Михаил. — «И я всё ещё способен принимать решения самостоятельно».
Наступила неловкая пауза.
«Папа, мы все в шоке», — мягче сказала Виктория. — «Мы просто хотим, чтобы ты получил лучший уход. Чтобы о тебе заботились 24 часа в сутки. А Нина… ну, у неё же своя жизнь, работа».
«Нина — моя жена», — Михаил положил дрожащую руку на ладонь Нины. — «Мы разберёмся с этим вместе».
«Конечно, пап», — Алексей кивнул с видом человека, говорящего с ребёнком. — «Но позволь нам тоже помочь. Я думаю, нам стоит обсудить варианты».
«Например?» — напряглась Нина.
«Например, переезд папы ко мне. У меня большая квартира, три комнаты. Или сиделка, если ты настаиваешь, чтобы он остался здесь».
«Алёша», — Нина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё клокотало от возмущения. — «Я ценю твою заботу. Но Миша останется дома. Со мной. Я его жена, и я буду ухаживать за ним».
«При всём уважении, Нина Сергеевна», — в голосе Алексея зазвучали покровительственные нотки. — «Вам пятьдесят восемь лет. Уход за больным Паркинсоном — это тяжёлый физический труд. Вы уверены, что справитесь?»
«Мне пятьдесят восемь, а не девяносто восемь», — парировала Нина. — «Я полна сил и энергии. И я буду заботиться о своём муже».
«Что ж, посмотрим», — Алексей переглянулся с сестрой. — «Но имейте в виду, что мы будем рядом. Папа — наша ответственность тоже».
«Я ваш отец, а не вещь, которую нужно делить», — вдруг сказал Михаил, и все замолчали, пристыженные.
Прошло три месяца с момента постановки диагноза. Жизнь семьи Воронцовых постепенно подстраивалась под новую реальность. Михаил начал курс лечения, регулярно посещал невролога и занятия лечебной физкультурой. Дрожь в руках усиливалась, движения стали скованнее, но в целом он сохранял способность обслуживать себя самостоятельно.
Нина сократила рабочий день в библиотеке до четырёх часов, чтобы больше времени проводить с мужем. Алексей и Виктория поначалу часто наведывались в гости, сыпали советами и рекомендациями, приносили дорогие лекарства и биодобавки.
В этот ясный осенний день Нина готовила ужин, прислушиваясь к звукам из гостиной, где Михаил смотрел телевизор. Вдруг раздался грохот и приглушённое ругательство. Она бросилась в комнату и увидела мужа на полу — он пытался подняться, опираясь на журнальный столик, но тот скользил по паркету.
«Миша!» — Нина подбежала к нему. — «Что случилось? Ты ударился?»
«Ничего я не ударился», — сердито отозвался Михаил. — «Просто эти чёртовы ноги не слушаются. Споткнулся о ковёр».
Нина помогла ему сесть в кресло, стараясь делать это максимально деликатно — она знала, как болезненно он переживает свою беспомощность.
«Может, чаю?» — предложила она.
«Лучше коньяка», — хмуро ответил Михаил. — «Пока ещё могу сам рюмку держать».
В этот момент в дверь позвонили. На пороге стояли Алексей и Виктория.
