Я глубоко вдохнула и прошла мимо, держа голову высоко. Но внутри все горело от ярости и обиды. Они нападали со всех сторон — через работу, через соседей, через друзей. И я понимала — это только начало их «грязных игр».
Войдя в квартиру, я первым делом заказала установку камер. Потом села за компьютер и начала методично собирать информацию. О Максиме. О его матери. О той самой Кате.
Война только начиналась.
Камеры установили на следующий день. Маленькие, незаметные, но с хорошим разрешением — одна в прихожей, вторая в гостиной. Я проверяла изображение на телефоне, когда раздался звонок от Лены.
— Собирайся, через час встречаемся с моим знакомым адвокатом. Он специалист по бракоразводным делам.
Кабинет Романа Леонидовича оказался небольшим, но солидным. Мужчина лет сорока в строгом костюме внимательно изучал принесенные мной документы на квартиру, выписки из банка о платежах и фотографии Максима с любовницей.
— По закону, квартира, купленная до брака, остается вашей, — отложив бумаги, сказал он. — Но есть нюансы.
— Какие? — я сжала руки в кулаках.
— Если в браке делался капитальный ремонт за общие деньги, муж может претендовать на компенсацию.
— Но ремонт делала я! На свои деньги!
— Есть чеки? Договоры с рабочими?
Я растерялась. Часть работ делали «шабашники», расплачивались наличными.
— Это осложняет дело. Без документального подтверждения суд может встать на его сторону.
Лена, сидевшая рядом, вдруг оживилась:
— А если доказать, что они действуют заговором? Шантаж, клевета…
Роман Леонидович задумался:
— Это возможно. Но нужны железные доказательства.
— У меня есть аудиозаписи угроз от свекрови! — вспомнила я.
— Недостаточно. Нужно что-то более веское.
Когда мы вышли из кабинета, Лена схватила меня за руку:
— Я знаю, что делать. Надо найти слабое место Кати.
Вечером я сидела за компьютером, листая соцсети «любовницы». Девушка оказалась активной пользовательницей — сотни фото, посты, отметки. И вдруг…
На одном из снимков, сделанном три месяца назад, она стояла в обнимку с мужчиной в свадебном платье. Подпись: «3 года с любимым!».
— Она замужем… — прошептала я.
Лена, смотревшая через плечо, торжествующе хлопнула в ладоши:
— Бинго! Теперь понятно, почему Максим так спешит с квартирой — его «невеста» явно не собирается разводиться!
На следующий день я отправилась по адресу, указанному в профиле Кати. Небольшой дом в пригороде, аккуратный дворик. И… детские качели под окнами.
Когда дверь открыла сама Катя, я едва сдержала удивление — на руках у нее был малыш лет двух.
— Вам чего? — нахмурилась она, не узнавая меня.
— Я жена Максима, — сказала я прямо.
Ее лицо побелело. Она попыталась захлопнуть дверь, но я успела вставить ногу:
— Твой муж знает, что ты встречаешься с моим? Или вы уже привыкли обманывать своих вторых половинок?
Катя резко вышла на крыльцо, прикрыв за собой дверь:
— Уходите! Иначе я вызову полицию!
— Вызывай, — улыбнулась я. — Заодно расскажем твоему мужу, кто платит за твои новые сережки. — Я кивнула на ее дорогие серьги, точно такие же, какие Максим подарил мне на годовщину.
В ее глазах мелькнул страх.
— Просто передай Максиму, — я сделала шаг назад, — что завтра я подаю встречный иск. С требованием компенсации морального ущерба. И если он не заберет свой иск о разделе квартиры, твой муж получит полное досье на ваши с Максом похождения. Со всеми фото.
Я развернулась и ушла, чувствуя, как дрожат колени. Это был рискованный блеф — никакого досье у меня не было. Но судя по паническому звонку, который раздался у меня в телефоне через час (Максим, впервые за месяц), они поверили.
— Ты совсем охренела?! — орал он в трубку. — Какое еще досье?!
— То самое, которое отправится ее мужу, если ты не заберешь свой иск, — спокойно ответила я.
На другом конце провода повисло молчание. Потом он прошипел:
— Ты пожалеешь об этом.
Но когда я через час проверила судебный сайт, его иск о разделе имущества был отозван.
Первая победа. Но я знала — война еще не окончена.
Три дня тишины. Ни звонков от Максима, ни визитов свекрови. Я начала надеяться, что они отступили. Как же я ошибалась.
В четверг утром раздался резкий звонок в дверь. Через камеру я увидела двух мужчин в форме и женщину в строгом костюме.
Сердце упало в пятки, но я взяла себя в руки и открыла.
— Алина Сергеевна Морозова? — старший из мужчин показал удостоверение. — Мы вынуждены провести обыск. У нас есть информация о хранении наркотических веществ в вашей квартире.
— Это абсурд! — вырвалось у меня. Женщина, представившаяся экспертом-кинологом, уже вела в прихожую собаку.
Я отошла к стене, сжимая телефон. В голове крутилась одна мысль: «Они же могли что-то подбросить…»
Пес обнюхал всю квартиру, но ничего не нашел. Тогда полицейские начали обыск. Перевернули корзину с бельем, заглянули в банки с крупами, проверили даже упаковки с лекарствами.
— Что вы ищете? — спросила я, чувствуя, как нарастает паника.
— А вы знаете, за что уволили вашего мужа с работы? — неожиданно спросил младший оперативник.
— Его обвинили в хищении. И мы располагаем информацией, что часть денег могла быть спрятана здесь.
Мой телефон вдруг завибрировал. Лена. Я отвернулась и тихо ответила:
— У меня обыск. Говорят, Максим что-то украл…
— Ничего не трогай и не подписывай! — зашипела она. — Сейчас же включай запись на камере!
Я незаметно активировала запись на домашней камере, когда старший полицейский вдруг достал из кармана маленький прозрачный пакетик с белым порошком.
— И что это? — он показал его мне.
— Я впервые это вижу!
— Нашли под матрасом, — сказал его напарник.
В глазах помутнело. Я точно знала — ничего там не было пять минут назад.
— Это подстава! У вас же нет ордера на обыск!
Полицейские переглянулись. Женщина-эксперт вдруг занервничала:
— Нам поступил анонимный звонок…
В этот момент в дверь позвонили. На пороге стояла Лена с нашим адвокатом.
— Роман Леонидович! — я бросилась к ним. — Они пытаются подбросить мне наркотики!
Адвокат, не теряя спокойствия, обратился к операм:
— Ваши документы? Основание для обыска? Кто старший группы?
Полицейские заметно смутились. Через десять минут они ушли, забрав свой «улик». Но Роман Леонидович предупредил:
