— Ты получишь официальную повестку через неделю. Но мы можем решить все миром.
— Каким еще «миром»? — я сжала бумагу в кулаке.
— Ты добровольно переоформляешь половину квартиры на Максима, и мы не будем претендовать на твою часть. Ты же не хочешь остаться вообще без жилья?
Я вдруг поняла, что дышу слишком часто. Комната поплыла перед глазами. Но взгляд свекрови, холодный и оценивающий, вернул меня в реальность.
— У тебя есть неделя на размышления, — она поднялась с дивана. — А теперь проводи меня до двери. Я не запомнила, где у тебя тут выключатели.
Когда дверь за ней закрылась, я рухнула на пол, не в силах сдержать рыдания. Но уже через минуту слезы сменились яростью.
Я доползла до телефона и набрала номер своей подруги-юриста.
— Лена, мне срочно нужна помощь. Они хотят отобрать квартиру…
Лена выслушала меня не перебивая, потом тяжело вздохнула:
— Слушай внимательно. Не подписывай ничего. Не пускай их в квартиру. И главное — найди все чеки и документы на покупку жилья. У нас будет тяжелая битва.
Я кивнула, хотя знала, что она не видит меня.
— И еще одно, — добавила Лена. — Завтра же поменяй замки. Пока он официально прописан здесь, имеет право приходить когда захочет.
Когда я положила трубку, в квартире вдруг погас свет. Я замерла, прислушиваясь. Потом до меня дошло — это же первый день месяца. А Максим всегда платил за свет…
Я достала телефон и перевела платеж. Затем открыла холодильник и выбросила все его любимые продукты. Потом собрала его вещи в мусорные пакеты.
На кухонном столе лежала та самая папка. Я открыла ее и увидела фотографию — Максим с той самой Катей обнимались на фоне моего же дивана. Снимок был сделан явно в мое отсутствие.
Внизу подпись: «Скоро здесь будем жить мы. А эта дура будет ночевать у своих родителей».
Я медленно разорвала фотографию, потом собрала все бумаги из папки и сожгла их в раковине. Пламя отражалось в моих глазах, когда я повторяла про себя:
«Мой дом. Мой. И вы его не получите».
На следующее утро я проснулась от громкого стука в дверь. Взглянув в глазок, увидела соседку Татьяну Ивановну — пожилую женщину, которая всегда относилась ко мне хорошо.
— Алина, дорогая, ты в порядке? — спросила она, когда я открыла дверь. Ее лицо выражало искреннее беспокойство.
— Да, конечно. А что случилось?
— Да вот… — она замялась. — Твоя свекровь вчера вечером всем на лавочке рассказывала, что ты… — соседка покраснела, — что ты изменяла мужу с его начальником, вот он и ушел от тебя.
У меня перехватило дыхание. Я облокотилась о косяк двери, чувствуя, как подкашиваются ноги.
— И это еще не все, — понизив голос, продолжила Татьяна Ивановна. — Она говорит, что ты специально не пускаешь мужа в его же квартиру, хотя он прописан здесь. И что… — соседка совсем смутилась, — что ты угрожаешь ему ножом.
Я закашлялась, будто поперхнувшись собственным возмущением.
— Это же откровенная ложь! Это ОН мне изменял! Это ОНИ пытаются отобрать мою квартиру!
Татьяна Ивановна кивнула, протягивая мне бумажный пакет.
— Я так и думала. Вот, держи пирожков. А еще… — она оглянулась, — вчера вечером к тебе приходили какие-то люди. Спрашивали, не торгую ли я наркотиками из квартиры.
Ледяная волна страха прокатилась по моей спине. Я поблагодарила соседку и закрыла дверь, чувствуя, как мир вокруг меня стремительно рушится.
Через час раздался звонок с работы.
— Алина, это Ирина Петровна, — голос начальницы звучал необычно холодно. — Ты не могла бы подойти ко мне в кабинет? Срочно.
В офисе царила неестественная тишина. Коллеги отводили глаза, когда я проходила мимо. В кабинете начальницы сидел Максим. Он выглядел… победоносным.
— Садись, — сказала Ирина Петровна. — Твой муж принес интересные документы.
Максим молча протянул мне листок. Это было заявление о моем увольнении за аморальное поведение. В качестве доказательств прилагались скриншоты якобы моих переписок с тремя разными мужчинами и фотография, где я целовалась с кем-то на корпоративе. Фото было откровенным фейком — я даже платье такое никогда не носила.
— Это подделка! — вскрикнула я, хватая листок. — Ирина Петровна, вы же знаете меня пять лет! Разве я способна на такое?
Но начальница лишь покачала головой.
— Алина, у нас респектабельная компания. Ты понимаешь, мы не можем… Тем более, когда есть такие доказательства… — она кивнула на бумаги. — Оформим по собственному, чтобы не портить тебе трудовую.
Максим сидел, откинувшись на стуле, с самодовольной ухмылкой. Я вдруг поняла — это месть за сожженные документы. И это только начало.
Когда я вышла из кабинета, в коридоре стояла наша общая знакомая Ольга. Она бросила на меня презрительный взгляд и громко сказала:
— Как тебе не стыдно! Макс столько лет тебя содержал, а ты… — она брезгливо сморщилась, — со всеми подряд.
Я не стала ничего объяснять. Просто вышла на улицу, где меня уже ждала подруга Лена — я позвонила ей сразу после разговора с соседкой.
— Ну что, — спросила она, глядя на мое лицо, — уволили?
Я кивнула, сжимая в руках коробку с вещами из офиса.
— Представляешь, он даже подделал мои переписки! И фотошопные фотки сделал!
Лена тяжело вздохнула, открывая дверь машины.
— Это классика, дорогая. Теперь жди проверок из опеки — вдруг у тебя есть незарегистрированные дети. Или вызов в полицию по заявлению о наркотиках.
— Но ведь это же явная клевета! — голос мой дрожал от бессилия.
— Конечно, — кивнула Лена, — но пока все это проверят, нервы тебе потреплют изрядно. — Она резко тронула с места. — А теперь слушай внимательно. Первое — срочно ставим камеры в квартире. Второе — подаем встречный иск о клевете. И третье… — она бросила на меня хитрый взгляд, — тебе нужно найти их слабое место.
— Какое? — растерялась я.
— У таких людей всегда есть грязь. Нужно копнуть поглубже. Может, у свекрови налоги не платятся? Или любовница Макса замужем? — Лена улыбнулась. — Война есть война.
Когда мы подъехали к моему дому, у подъезда стояла Людмила Петровна в окружении трех женщин. Увидев меня, она громко сказала:
— Вот она, гулящая, идет! Совсем людей не стыдится!
