Катя старалась. Она звонила свекрови, приглашала на праздники, покупала подарки. Но каждый раз ощущала, как её старания тонут в холодном равнодушии. «Катенька, конечно, хорошая, но…». Это «но» всегда висело где-то между строк.
Последний месяц стал адом. Елена Викторовна всё чаще писала Саше. То про здоровье («Ты опять кашляешь? Она хоть кормит тебя нормально?»), то про бытовое («Может, тебе домой к нам на выходные? Отдохнёшь от этой суеты»). Катя знала — за каждым сообщением стоит подкол, укол, сравнение.
И теперь, когда она стояла напротив мужа, уставшего и равнодушного, ей казалось, что все эти слова матери уже укоренились в нём.
— Я хочу понять одно, — сказала Катя. — Тебе со мной вообще хорошо?
Он вздохнул, потер лоб. — Катя, ну что за вопросы… Конечно, хорошо.
— Тогда почему ты позволяешь ей вмешиваться в нашу жизнь?
Он посмотрел на неё, как на ребёнка, который снова не понял очевидное. — Она же просто волнуется.
— Волнуется? — Катя усмехнулась. — Она подговаривает тебя против меня, Саш. Ты правда этого не видишь?
Катя села за стол, обхватила голову руками. Голос уже не дрожал — только усталость. — Я больше не могу с этим жить. Я люблю тебя, но я не собираюсь делить тебя со взрослой женщиной, которая считает, что ты всё ещё её мальчик.
Он ничего не ответил.
Позже, вечером, Катя сидела на кухне одна. На столе стояла тарелка с макаронами, которые она не тронула. Телефон лежал рядом — экран мигал уведомлением: «Елена Викторовна: “Катюша, не обижай Сашу, он такой уставший. Мужчинам тяжело, ты просто не понимаешь.”»
Катя прочитала сообщение и почувствовала, как что-то внутри неё щёлкнуло.
Она открыла окно, вдохнула холодный ноябрьский воздух. С улицы доносился гул трассы, лай собак и запах дыма — всё это было таким реальным, обычным, а в её голове всё кружилось в хаосе.
Внизу шёл сосед, курил, разговаривал по телефону, смеялся. Катя смотрела на него и думала, как странно: у других жизнь идёт своим чередом, а у тебя — будто застыла.
— Так больше не будет, — сказала она вслух, сама себе. — Я всё выясню.
И, не раздумывая, открыла чат с Еленой Викторовной. «Добрый вечер, — написала она. — Хотела бы завтра встретиться и поговорить. Лично.»
Ответ пришёл почти сразу: «Конечно, Катюша. Я как раз хотела тебя видеть. Приходи к обеду».
На следующий день Катя стояла у старого подъезда, в котором пахло кошками и варёной капустой. Квартира свекрови была такой же, как и хозяйка: аккуратная, чистая, но холодная. Всё по правилам, всё на своих местах.
— Катюша, проходи, дорогая! — Елена Викторовна расплылась в улыбке. — Как хорошо, что ты пришла. Я тут напекла, чай поставила. Садись, рассказывай, как у вас дела.
Катя села, чувствуя, как в груди что-то сжимается. На столе стояли чашки, варенье, конфеты. Всё выглядело безупречно, но воздух был густой, как перед бурей.
— Елена Викторовна, — начала Катя, — я пришла не пить чай. Мне нужно кое-что понять.
Улыбка на лице свекрови чуть дрогнула. — Что же такое, Катенька?
— Почему вы вмешиваетесь в наши отношения? Почему вы постоянно говорите Саше, что он несчастен?
— Ох, милочка, — Елена Викторовна вздохнула, делая вид, что её несправедливо обвиняют. — Ты, видно, не всё знаешь.
— Что я не знаю? — холодно спросила Катя.
— Саша жалуется, Катенька. Он переживает. Говорит, что дома ему тяжело. Ты всё работаешь, а он приходит — и пусто. Я же мать, я не могу смотреть, как мой сын мучается.
— Он вам это говорил? — Катя почувствовала, как кровь приливает к лицу.
— Ну конечно, — с лёгким сожалением ответила свекровь. — Только просил не рассказывать, чтоб не обидеть тебя. Но я думаю, лучше правда, чем жить в иллюзиях.
