— Может, всё-таки поешь? Я бутерброды сделала.
Денис молча смотрел в окно. За стеклом проплывали пыльные подсолнухи, выгоревшие на августовском солнце придорожные деревья, потрескавшийся асфальт старой трассы. Марина обернулась назад, протягивая пакет с едой. Сын не повернул головы.
Григорий крепче сжал руль старых «жигулей». Салон раскалился, несмотря на открытые окна. Он поймал взгляд жены в зеркале заднего вида — растерянный, беспомощный. Она одними губами произнесла: «Что делать?»
— До Казани ещё полтора часа, — сказал Григорий. — Если проголодаешься, скажи.
Денис демонстративно вставил наушники и отвернулся. В свои восемнадцать он казался таким взрослым, отстранённым, чужим. Когда они успели потерять того мальчишку, который ещё год назад взахлёб рассказывал о своих планах?
— Смотри, Денис, — попыталась снова Марина, — там мост, помнишь, мы фотографировались на нём, когда ездили…
— Помню, — оборвал он, не дав договорить, и снова уткнулся в телефон.
Григорий прибавил скорость. Старая «семёрка» загудела, недовольно подрагивая. Эта машина помнила, как они втроём ездили на рыбалку, как Денис учился водить именно на ней, как радовался своим первым километрам. Сейчас, наверное, ему стыдно было бы показаться на ней перед новыми университетскими друзьями.
— Документы все взял? — спросил Григорий. — Паспорт, аттестат, медицинский полис?
— А договор с общежитием?
— Да, блин. Я не маленький.
Марина вздохнула, поправила воротник своей блузки. Она приготовилась к этому дню — выглаженная одежда, уложенные волосы, даже немного макияжа. Хотела, чтобы всё было идеально. Вот только сын смотрел в окно так, будто считал минуты до расставания.
— Когда устроишься, позвони, — сказала она. — Или напиши в чат, хорошо?
Григорий резко затормозил, съезжая на обочину. Машина дёрнулась, взвизгнули тормоза.
— Гриш, ты что? — испуганно спросила Марина.
Он молча вышел, громко хлопнув дверью. Достал сигареты — привычка, от которой почти избавился, но которая возвращалась в моменты напряжения. Закурил, глядя на раскинувшееся до горизонта поле. Горячий ветер бил в лицо.
Через пару минут хлопнула дверца — Марина. Подошла, встала рядом.
— Не надо, — тихо сказала она. — Не сейчас.
— А когда? — Григорий выпустил дым. — Когда он окончательно решит, что мы ему никто?
— Он просто нервничает. Новый город, учёба. Ему страшно.
— Мне тоже страшно, — неожиданно для себя признался Григорий. — Боюсь, что увезём его сегодня, а потом он просто… исчезнет из нашей жизни.
Марина положила руку ему на плечо.
— Не исчезнет. Он наш сын.
Григорий хотел сказать что-то ещё, но промолчал. Докурил, затушил сигарету о подошву ботинка и убрал окурок в карман — мусорить не привык. Вернулись в машину молча.
Денис сидел в той же позе, уткнувшись в телефон, только наушники снял. То ли слышал их разговор, то ли просто ждал, когда они закончат эту непонятную остановку.
Казань встретила их шумом и деловитостью большого города. Здесь всё было иначе, чем в их тихом Чистополе: многоэтажки подпирали небо, дороги расчерчены идеально ровными линиями, люди двигались быстро, целеустремлённо. Денис заметно оживился, стал вертеть головой, разглядывая новый мир, в котором ему предстояло жить.
