— Я же не могу сказать брату нет, когда у него такая ситуация. Ты же понимаешь, — Глеб поставил чашку на стол и посмотрел на Нину так, словно вопрос уже решён.
Нина почувствовала, как сжимается горло. Снова её мнением пренебрегли, всё решили без неё, как будто она просто приложение к мебели.
— Когда ты собирался мне сказать? — она старалась говорить спокойно, но голос предательски дрогнул.
— Я сейчас говорю, — Глеб пожал плечами. — Кирилл позвонил час назад. У них там с квартирой проблемы, решили делать капитальный ремонт. Взяли кредит, говорит. А с детьми при ремонте — сама понимаешь.
Нина машинально протёрла столешницу, собирая крошки. Их дом всегда был аккуратным, спокойным. Дима только-только закончил учебный год, впереди лето. Хотелось, чтобы в доме оставалась их привычная тишина, порядок.
— И сколько они планируют у нас жить?
— Пока идёт ремонт. Недели три, может, месяц, — Глеб отвёл взгляд. — Сейчас удобный момент — дети школу закончили, можно уехать, пока рабочие всё делают.
«Моё мнение опять никого не интересует», — подумала Нина. Она вспомнила, как мать в детстве говорила: семья — это главное, личное удобство подождёт.
В субботу утром первым признаком приближающегося хаоса стал звук автомобиля под окнами. Внедорожник Кирилла был забит вещами так, что заднего стекла не было видно.
Первой в квартиру влетела Алла — с идеальным макияжем, словно не после пятичасовой поездки, а с фотосессии.
— Ниночка! — она распахнула руки для объятий. — Как же у вас чудесно! Этот вид! Эта атмосфера!
Следом зашли дети — Костя, копия отца с настороженным взглядом, и Соня, кудрявая егоза в розовом платье. Последним появился Кирилл с двумя огромными чемоданами.
— Привет семейству! — он поставил чемоданы посреди прихожей. — Спасаете нас просто. Этот ремонт — кошмар. Всё сразу навалилось.
Глеб распределил жильцов:
— Дети в комнате Димы, а вы в гостиной на диване.
Нина сразу заметила, как Дима напрягся: сжал плечи, прикусил губу, взгляд скользнул по полу. Его комната — его крепость: на полке расставлены корабли, на столе книги и старый аквариум. Для него это единственное место, где он может побыть собой, и теперь здесь будут чужие дети.
Не прошло и часа, как квартира наполнилась новыми запахами и чужими вещами. Костя включил свою приставку и тут же занял телевизор, не спросив разрешения. Соня разложила куклы на кресле, одна из которых сразу упала за диван. Дима подошёл, поднял куклу, молча положил обратно на кресло и ушёл к себе. В прихожей валялись чужие тапки, на кухне появились пакеты с едой, чужие банки и какие-то странные специи.
— Нин, ты не против, если я эту картину сдвину? — Алла уже стояла на стуле, перевешивая акварель. — Она портит композицию.
— Вообще-то против, — попыталась сказать Нина, но Алла её не слушала. Уже таскала вазу с цветами, переставляла книги, поправляла скатерть и делала снимок на телефон. Всё «для лучшего кадра», как она всегда говорила.
К вечеру Нина чувствовала себя гостьей в собственном доме. Она ловила себя на том, что идёт на кухню по привычке спросить разрешения, а Дима закрылся в ванной и долго не выходил, будто единственное место, где его не тронут.
В понедельник Нина задержалась в школе, разбирая документы с Викторией — коллегой, учительницей английского языка.
— Ты какая-то сама не своя, — заметила та. — Проблемы?
— Родственники приехали. Брат мужа с семьёй. Временно пожить, пока ремонт.
— И сколько продлится это «временно»?
— Недели три, месяц… — неуверенно ответила Нина.
— И ты в это веришь? — Виктория усмехнулась. — Слушай, — Виктория уселась на угол стола, сложила бумаги и посмотрела на Нину внимательнее. — Я таких историй миллион видела. Сначала «на месяц», а потом и до осени, и до нового года. Запомни, если ты сама не проведёшь свои границы, другие проведут их за тебя. И обычно не в твою пользу.
— Да я всё понимаю, — Нина натянуто улыбнулась, убирая бумаги в папку. — Просто не хочется сразу портить отношения. Вечно думаешь — ну ладно, потерплю, потом скажу. А потом уже поздно. Вот и выходит, что всем удобно, а ты сама себя в угол загнала.
Вечером, когда в квартире стало тише, Нина вышла на застеклённую лоджию, вытянутую вдоль всей стены. Её пеларгонии были сдвинуты в угол, некоторые горшки опрокинуты, а на их месте стояли гантели и коробки. Лоджия была разделена тонкой перегородкой — когда-то стеклянной, теперь поцарапанной и с облупившейся краской. За перегородкой, на своей половине, Алла стояла спиной и говорила по телефону — не видя Нину и думая, что её не слышно. Нина замерла, прислушалась.
— Клиенты из Москвы сняли нашу квартиру на всё лето, уже перевели первую часть — восемьдесят пять тысяч за июнь. И ещё столько же за июль и август. А мы тут бесплатно живём у родственников.
Нина напряглась. Она знала эту квартиру, знала все детали, но всё равно старалась убедить себя, что, возможно, не так поняла. Может, Алла говорила не о своей квартире? Может, про кого-то из знакомых? Но тревога росла.
— А ремонт? — донёсся голос из телефона.
— Какой ремонт? Всё идеально. Просто удачно сложилось: дети школу закончили, можно на всё лето переехать. Двойная выгода! И на коммуналке экономим, и деньги получаем.
