— Извините за беспокойство.
— Не извиняйся, — Лариса Петровна похлопала её по руке. — Я сорок лет в школе проработала и знаю: пока не поставишь границы, на шею сядут. Молодец, что не побоялась их осадить.
Нина виновато покачала головой и пошла к подъезду. В голове застряло: «Пока не поставишь границы…» Она удивилась, неужели соседи действительно слышали всё слово в слово? Но если даже часть скандала была слышна на этаже — стыдно, зато теперь всем всё ясно.
К вечеру квартира гудела как улей. Кирилл и Алла спешно паковали вещи, переговариваясь на повышенных тонах. Соня капризничала, Костя демонстративно хлопал дверями. Глеб держался в стороне, изредка бросая на Нину хмурые взгляды.
К вечеру всё было кончено. Кирилл и Алла с детьми ушли шумно: хлопали дверями, ссорились прямо в коридоре, Алла не сдерживалась и громко упрекала Глеба за безразличие. Глеб пытался разрядить обстановку — просил не устраивать сцен, говорил, что всё ещё можно обсудить спокойно, но его никто не слушал. Кирилл мрачно вынес вещи и больше не взглянул ни на Нину, ни на самого Глеба. Дверь за ними захлопнулась с такой силой, что зазвенело в ушах.
Дима весь вечер ходил по квартире, трогал свои модели, медленно расставлял книги и игрушки обратно на полки, будто не веря, что теперь всё снова его. Нина молча вымыла кухню и села на табурет, впервые за долгое время не ощущая тревоги.
На следующий день после работы Нина возвращалась домой и увидела у подъезда Светлану Ивановну, свекровь. Было ясно: Кирилл с Аллой остановились у неё, и теперь она пришла «разобраться».
— Как ты могла? — с порога начала она. — Родного брата мужа выгнать! У них же дети! Они же семья!
Нина спокойно встретила её взгляд:
— Они обманули нас. Сдали свою квартиру за 85 тысяч в месяц и приехали жить к нам бесплатно.
— Ну и что? — всплеснула руками свекровь. — Семье надо помогать! Глеб, скажи ей!
Глеб стоял, опустив глаза.
— Мы с Димой — тоже семья, — твёрдо ответила Нина. — И я не позволю нас использовать.
Светлана Ивановна ещё что-то кричала, но Нина закрыла дверь. Её трясло, но внутри была странная лёгкость. Впервые она не оправдывалась, не извинялась — просто защищала свои границы.
Через пару дней вечером Глеб вернулся домой с работы молчаливый, поужинал вполсилы и только поздно вечером, когда Дима ушёл спать, сел на кухне напротив Нины.
— Я сегодня заезжал к Кириллу, — наконец сказал он, глядя в чашку. — Они с Аллой у мамы теперь. Кирилл злится, говорит, что мы их предали, что из-за нас остались без отдыха и без денег. Всё время припоминает, как мы у них два раза жили в отпуск, и они принимали нас без претензий. Говорит, что ты поступила по-свински.
Нина посмотрела на мужа спокойно:
Глеб долго молчал, потом пожал плечами:
— Не знаю. Я так устал от всего этого. Но я понимаю, что нельзя жить за чужой счёт и врать родным. По-честному — ты была права.
Он ушёл в комнату, а Нина ещё долго сидела на кухне, прислушиваясь к тишине. Впервые за много лет ей не было ни обидно, ни стыдно. Было спокойно.
Прошла неделя. В квартире стояла непривычная тишина. Дима полностью восстановил порядок в своей комнате и даже починил одну из поврежденных моделей кораблей. Глеб каждый вечер приходил с работы молча, ужинал и уходил в спальню смотреть сериалы на планшете. Они почти не разговаривали.
В пятницу вечером телефон Нины пискнул оповещением из банка: перевод 10 000 рублей. Отправитель — Алла.
Следом пришло сообщение: «За разбитую модель корабля. Оцениваем ущерб честно».
Нина удивлённо посмотрела на экран. Первым порывом было отправить деньги обратно, но что-то её остановило. Возможно, это была их странная попытка восстановить отношения. Или просто жест признания вины. Она решила пока ничего не делать.
Вечером Глеб собрался уходить — куртка, рюкзак, кроссовки.
— Ты куда? — спросила Нина.
— К Андрею. Давно обещал зайти, — он говорил, не глядя на неё.
Она кивнула, не стала задавать лишних вопросов. Но что-то подсказывало — он пошёл к брату. Не к маме, не к друзьям, а именно к Кириллу. Разговаривать, мириться, объяснять.
На следующий день Нина отвезла Диму на соревнования по плаванию, потом долго гуляла по набережной, думая о своей жизни. О том, как годами не решалась сказать «нет». О том, как её границы нарушали не только родственники, но и коллеги, случайные знакомые, даже собственный сын.
Возможно, она всегда была слишком мягкой. Может, стоило раньше научиться отстаивать себя. Но было и другое чувство — гордость. Она смогла. Пусть через скандал, через слёзы, через осуждение, но смогла защитить свою семью, свой дом.
Телефон зазвонил неожиданно. На экране высветилось имя свекрови.
— Алло, — настороженно ответила Нина.
— Нина, это я, — голос Светланы Ивановны звучал непривычно сдержанно. — Можем поговорить?
— Я… — свекровь помолчала, явно подбирая слова. — Я хотела бы извиниться за тот разговор. Я погорячилась.
Нина замерла с телефоном у уха, не веря своим ушам.
— Кирилл рассказал мне всю правду, — продолжила свекровь. — Про аренду, про обман. Я… я не знала. Думала, они правда ремонт затеяли.
— Ясно, — тихо ответила Нина.
— Они неправильно поступили, — голос Светланы дрогнул. — Но знаешь… они всегда такими были. Кирилл с детства считал, что ему все должны, а ему — никто. Алла под стать. Я пыталась воспитывать иначе, но… — Она вздохнула. — В общем, я хотела извиниться. И сказать, что ты поступила правильно. И сильно. Я бы не смогла.
