— Мама, смотри! Я дельфина нарисовала! Бабушка сказала, мы на море поедем, и я их увижу!
Лидия посмотрела на рисунок. Синий дельфин, волны, солнце.
— Бабушка сказала, мы всё равно поедем. Ты потом согласишься.
Лидия замерла. Даша сказала это спокойно, как само собой разумеющееся. «Ты потом согласишься». Не спросишь. Не решишь. Согласишься.
Она посадила дочь на колени, обняла.
— Дашенька, а если мама скажет «нет», ты расстроишься?
Девочка пожала плечами.
— Бабушка сказала, что ты согласишься. Она всегда знает.
Лидия прижала дочь к себе, закрыла глаза. Она теряла не только покой. Она теряла авторитет в глазах собственного ребёнка.
На следующее утро Лидия проснулась с чётким решением. Она оделась, позавтракала молча, проводила Дашу в садик и поехала не на работу, а в ипотечный центр на проспекте Мира.
Консультант — женщина лет сорока с усталым лицом — внимательно изучила её справки.
— Одобрим, скорее всего. Первый взнос у вас есть?
— Девятьсот семьдесят тысяч.
— Отлично. Ежемесячный платёж выйдет около тридцати шести тысяч. Потянете?
Лидия кивнула. Потянет. Придётся затянуть пояс, отказаться от лишнего, но потянет.
— Документы подготовлю за неделю, — сказала консультант. — Потом подпись, и можно искать квартиру.
Лидия вышла из центра, села на скамейку у входа. Руки дрожали — не от страха, а от облегчения. Она сделала шаг. Первый настоящий шаг.
Вечером дома Зинаида Фёдоровна накрывала на стол. Роман сидел перед телевизором, переключал каналы. Даша играла с куклами на полу.
— Зинаида Фёдоровна, мне нужно поговорить, — сказала Лидия, входя в кухню.
Свекровь обернулась, вытерла руки о фартук.
— Я подала документы на ипотеку. Через месяц мы с Дашей съедем.
Зинаида Фёдоровна замерла с тарелкой в руках. Потом медленно поставила её на стол.
— Куда ты денешься? На какие деньги? Ты с ума сошла!
— Я всё рассчитала. Справлюсь.
Зинаида Фёдоровна шагнула ближе, голос стал жёстче.
— Ты хочешь забрать у меня внучку? После всего, что я для вас сделала?
— Я не забираю. Я просто начинаю жить своей жизнью.
— Своей жизнью! — свекровь ударила ладонью по столу. — Ты эгоистка! Думаешь только о себе! А ребёнку что? В однушке без нормальных условий?
— В однушке с матерью, которая принимает решения сама.
Из зала вышел Роман. Он стоял в дверях, слушал молча.
— Рома, ты слышишь, что твоя бывшая говорит? — Зинаида Фёдоровна повернулась к сыну. — Она хочет забрать Дашу!
Роман почесал затылок, вздохнул.
— Мам, ну это её дело. Если решила — значит, решила.
— Как — её дело? А внучка?
— Даша её дочь. Пусть сама решает.
Зинаида Фёдоровна посмотрела на сына с недоумением, потом снова на Лидию.
— Значит, вы оба против меня теперь?
Роман отмахнулся и ушёл обратно к телевизору. Лидия стояла, сжав руки в кулаки. Впервые он не встал на сторону матери. Не поддержал, но и не осудил. Просто остался в стороне.
— Я не против вас, — сказала Лидия тихо. — Я просто хочу быть матерью своей дочери.
Зинаида Фёдоровна отвернулась, схватила полотенце, начала яростно вытирать стол.
— Уходи. Уходи отсюда. Только потом не приходи за помощью.
Лидия вышла из кухни, прошла в свою комнату. Закрыла дверь, села на кровать. Сердце колотилось так, что в висках стучало. Она сказала. Впервые за всё это время она сказала правду вслух — не намёками, не осторожно, а прямо.
Через два дня позвонила мать. Валентина Ивановна говорила встревоженным голосом:
— Лидочка, что я слышу? Ты правда съезжаешь?
— Зачем? У вас же там всё есть! Даше хорошо, тепло, бабушка рядом!
Лидия сидела в офисе, прижав телефон к уху. За окном шёл дождь.
— Мам, мне там плохо. Понимаешь? Я не живу — я существую.
— Все так живут, доченька. Думаешь, мне с твоим отцом легко было? Но я терпела. Семью сохранила.
— Какую семью? Мы с Романом уже год разведены.
— Но Даше нужна полноценная семья! Бабушка, папа рядом! Лидочка, может вы с Ромой ещё пересмотрите свои отношения? Авось что-то получилось бы? Вы же такая красивая пара были. Душа за вас болит.
Лидия прикрыла глаза. Красивая пара. Все так говорили. На свадьбе, на праздниках, когда встречали их вместе. Но никто не видел, что происходило дома.
