Документы на квартиру где? — голос Тамары Васильевны прорезал утреннюю тишину как нож масло. Она стояла в дверном проёме спальни, держа в руках связку ключей, которые позвякивали при каждом её движении.
Лариса медленно открыла глаза. Семь утра воскресенья. Рядом на кровати Антон даже не пошевелился, продолжая мирно посапывать в подушку. Его способность игнорировать материнское вторжение поражала и бесила одновременно.
— Какие документы? — Лариса села на кровати, натягивая одеяло повыше. В их собственной квартире, купленной на её деньги от продажи бабушкиного дома, она чувствовала себя незваной гостьей.
Свекровь шагнула в комнату, не дожидаясь приглашения. На ней был тот самый бордовый халат, в котором она приехала к ним «погостить на недельку» три месяца назад. Недолгий визит плавно перетёк в постоянное проживание, а попытки деликатно намекнуть на это разбивались о железобетонную уверенность Тамары Васильевны в своём праве находиться здесь.
— Не прикидывайся. Документы на эту квартиру. Мне нужно кое-что проверить. — Свекровь подошла к комоду и начала методично открывать ящики. — У нотариуса завтра встреча, нужно подготовиться.
Лариса почувствовала, как внутри поднимается волна тревоги. Какой нотариус? Какая встреча? Она толкнула Антона локтем. Он недовольно заворчал и натянул одеяло на голову.
— Тамара Васильевна, я не понимаю, о чём вы говорите. Это моя квартира, купленная на мои личные средства до брака. При чём здесь нотариус?
Свекровь обернулась, и в её взгляде мелькнуло что-то хищное, быстро спрятанное за маской материнской заботы.
— Ах, милая, ты же понимаешь, что в семье всё общее. Антоша мой единственный сын, и я должна позаботиться о его будущем. Вдруг с тобой что случится? Или вы разведётесь? Мне нужно убедиться, что мой мальчик не останется на улице.
«Мальчику» было тридцать пять лет, но для матери он навсегда остался беспомощным младенцем, нуждающимся в защите от всего мира, и особенно от собственной жены.
— Никто никого на улицу не выгонит, — Лариса встала с кровати, преграждая свекрови путь к комоду. — И документы я никому не покажу. Это мои личные бумаги.
Тамара Васильевна выпрямилась во весь свой немаленький рост. В её глазах загорелся огонь битвы.
— Так вот как ты заговорила! Значит, прячешь что-то? Я знала, знала, что ты не та, за кого себя выдаёшь! Антоша, проснись немедленно! Твоя жена скрывает от нас документы!
Антон нехотя сел в кровати, протирая глаза. Его волосы торчали во все стороны, придавая ему вид растерянного подростка.
— Мам, Лариса, что происходит? Почему вы кричите с утра пораньше?
— Я не кричу, сынок. Я просто хочу защитить твои интересы. А твоя жена, — свекровь сделала паузу, смакуя каждое слово, — отказывается показать документы на квартиру. В нормальной семье секретов не бывает.
Лариса почувствовала, как злость поднимается откуда-то из глубины живота, горячая и яростная. Три месяца она терпела. Три месяца готовила по два меню — одно для себя с мужем, другое «правильное» для свекрови. Три месяца слушала комментарии о своей внешности, работе, неумении вести хозяйство. Три месяца наблюдала, как Тамара Васильевна переставляет мебель, выбрасывает её вещи («старьё же!»), приглашает своих подруг на чаепития в её гостиную.
— В нормальной семье, — медленно произнесла она, — свекровь не живёт в квартире невестки месяцами без приглашения. В нормальной семье уважают личные границы.
Тамара Васильевна ахнула, прижав руку к сердцу. Это был её коронный приём — изображать сердечный приступ при малейшем противодействии.
— Антоша! Ты слышишь, как она со мной разговаривает? Я, которая тебя растила одна, которая всю жизнь на тебя положила! И вот благодарность — твоя жена меня из дома гонит!
