— Ты что, совсем обнаглела?! — свекровь стояла посреди кухни, держа в руках пустую кастрюлю, словно вещественное доказательство преступления.
Ирина замерла на пороге своей же квартиры, ключи ещё в руке. Она только вернулась с работы, устала, хотела снять туфли, выпить чаю. Но вместо этого её встретил очередной скандал. Снова. Как всегда.
— Здравствуйте, Зинаида Павловна, — она постаралась сохранить спокойствие. — Что случилось?
— Что случилось?! — свекровь подняла кастрюлю выше, будто та была священным артефактом. — Ты мне объясни, где мой борщ? Я его вчера сварила, оставила на плите! Целая кастрюля была! А сегодня — пусто! Ты что, выбросила его?!
Ирина медленно сняла туфли и прошла на кухню. Она прекрасно помнила этот борщ. Он простоял на плите трое суток. Трое. В жару. Она пыталась объяснить свекрови, что его нужно убрать в холодильник, но та отмахнулась: «Не учи меня! Я сорок лет так храню, и ничего!». Вчера вечером Ирина всё-таки выбросила прокисший борщ. Потому что запах уже стоял по всей квартире.
— Зинаида Павловна, он испортился, — спокойно сказала Ирина. — Простоял без холодильника трое суток. От него уже пахло кислым.
— Враньё! — свекровь швырнула кастрюлю в раковину. Железо звякнуло, отдаваясь в голове у Ирины. — Ты просто не привыкла к нормальной еде! Всё тебе готовое из магазина подавай! А настоящий домашний борщ, который с душой варился, выбрасываешь! Да знаешь, сколько он стоит?! Я на рынок ездила! Мясо выбирала! А ты… ты…
Невестка смотрела на свекровь и понимала: разговор бесполезен. Как и всегда. Зинаида Павловна могла час кричать о борще, потом перейти на немытую плиту, потом на пыль на подоконнике, потом на то, что Ирина поздно приходит с работы. Всё что угодно, лишь бы доказать одно: невестка — плохая. Недостойная её Вадика.
— Я не хотела вас обидеть, — Ирина прошла мимо свекрови к чайнику. — Просто не могла оставить испорченную еду. Давайте я вам чаю заварю?
— Не нужен мне твой чай! — свекровь схватила со стола свою сумку. — Я к себе пойду. В своей квартире хоть никто мои вещи не выбрасывает!
Она ушла, громко хлопнув дверью. Ирина осталась стоять у плиты, глядя на пустую кастрюлю в раковине. Руки дрожали. Она крепко сжала их в кулаки, чтобы унять дрожь. Не плакать. Только не плакать. Это давало свекрови слишком много власти.
Через полчаса пришёл Вадим. Он зашёл на кухню, увидел жену, сидящую за столом с остывшим чаем, и сразу всё понял.
— Мама опять была? — он снял пиджак, повесил на спинку стула.
— Угадал, — Ирина устало улыбнулась.
— Из-за борща? Она мне звонила. Рассказала, что ты выбросила её еду.
— Он простоял трое суток без холодильника, Вадим. Трое.
Муж вздохнул. Он всегда вздыхал в таких ситуациях. Потом подходил, гладил её по плечу и говорил что-то вроде: «Ну ты же знаешь маму. Она такая. Не обращай внимания». Как будто «не обращать внимания» было решением проблемы, которая длилась уже пять лет их совместной жизни.
— Она просто переживает, — начал он привычную мантру. — Ей одиноко. Папы давно нет, я у неё единственный сын. Она ко мне приходит, старается, готовит. А тут такое. Ты же понимаешь, как ей обидно?
Невестка подняла глаза на мужа. Сколько раз она слышала эти слова? Сто? Двести? Свекровь переживает. Свекрови обидно. Свекрови одиноко. А что чувствует его жена — это уже не важно.
— Вадим, твоя мама приходит сюда каждый день. Она роется в наших вещах, переставляет мебель, готовит еду, которую я не просила готовить, а потом обижается, что я её не ем. Она устраивает скандалы из-за пустяков. Каждый. День.
