— Вадик тоже страдает. Не ест, не спит. Ходит как потерянный. Ты довольна?
— Зинаида Павловна, вы же не для этого меня позвали, — спокойно сказала Ирина.
Свекровь поджала губы.
— Нет. Я позвала, чтобы мы с тобой договорились. Раз и навсегда.
— О том, что ты вернёшься к Вадику. Но на моих условиях.
Ирина подняла брови. Интересно, что она придумала на этот раз?
— Я прожила с моей свекровью тридцать лет, — начала Зинаида Павловна. — И знаешь, что я поняла? Что в семье должна быть одна хозяйка. Одна женщина, которая всё контролирует. Я была молодой глупой девчонкой, как ты. Думала, что муж должен защищать. Но мой муж тоже был слабаком. Так что я научилась сама себя защищать. Я стала той, кто принимает решения. И Вадика я так же воспитала. Чтобы слушался. Чтобы уважал старших.
Невестка слушала и понимала: вот она, правда. Наконец-то без прикрас.
— Ты хочешь, чтобы Вадик выбирал тебя вместо меня, — продолжала свекровь. — Но этого не будет. Я его вырастила. Я его выучила. Я всю жизнь в него вложила. А ты кто? Пришла пять лет назад. Думаешь, за пять лет можешь перевесить тридцать пять? Наивная.
— И что вы предлагаете? — тихо спросила Ирина.
— Возвращайся. Рожай детей. Будь хорошей женой. Но не лезь туда, где я главная. Не пытайся переделать Вадика. Не пытайся настроить его против меня. Принимай меня как есть. И я приму тебя.
Зинаида Павловна откинулась на спинку стула, довольная собой. Она выложила карты на стол. Честно. Без обиняков. Она предложила невестке сделку: смирись и живи, или уходи.
Ирина сидела и смотрела на свекровь. На эту женщину, которая всю жизнь боролась за контроль. Которая сломала своего мужа, теперь ломает сына. И которая хочет сломать её.
— Нет, — сказала Ирина.
— Что? — свекровь не поняла.
— Нет. Я не приму ваши условия.
Зинаида Павловна нахмурилась.
— Тогда теряешь Вадика. Он без меня не сможет. Он выберет меня.
— Возможно, — Ирина встала из-за стола. — Но я больше не буду жить в клетке. Пусть даже золотой. Вы знаете, Зинаида Павловна, мне вас жаль. Вы всю жизнь боролись за контроль. И так ничего настоящего и не получили. Ни любви мужа, ни уважения сына. Только покорность. Вадим вас слушается не потому что любит. А потому что боится. И это так грустно.
Она взяла сумку и пошла к выходу. Свекровь сидела за столиком, побелевшая от ярости. Никто никогда не говорил ей таких слов. Никто не смел.
Вечером Ирина позвонила Вадиму.
— Я не вернусь, — сказала она сразу. — Твоя мама предложила мне жить по её правилам. Но я так не могу. Не хочу.
Муж молчал на том конце провода.
— Вадим, я люблю тебя. Честно. Но я не могу любить человека, который не готов защитить меня. Который ставит желания мамы выше моих чувств. Может быть, когда-нибудь ты научишься быть самостоятельным. Но сейчас тебе это не под силу. И я не могу ждать ещё пять лет. Мне жаль.
Она положила трубку. Сердце болело. Но впервые за много лет она чувствовала облегчение. Она выбрала себя. Выбрала свободу. Выбрала право дышать полной грудью.
Через месяц Ирина подала на развод. Вадим не сопротивлялся. Он был растерян, сломлен, не понимал что произошло. Зинаида Павловна злилась, говорила что невестка неблагодарная, что хорошего мужа потеряла.
Но Ирина больше не слушала эти слова. Она начала новую жизнь. Без скандалов, без ежедневных претензий, без ощущения что она чужая в собственном доме.
А Вадим остался со свекровью. Она снова готовила ему борщи, убирала квартиру, контролировала каждый его шаг. Он был послушным сыном. Хорошим мальчиком.
Только вот счастливым он не был.
И впервые в жизни он понял, что мама не может заменить жену. Что покорность — это не любовь. Что он упустил женщину, которая могла бы сделать его по-настоящему счастливым.
Клетка осталась. Но птица улетела. И больше не вернётся.
